- Зачем пришел?
Он сделал глоток и посмотрел на меня:
- Ты так и не поздравила меня с днем рождения.
- Времени не нашлось.
- За целую неделю?
Я вспомнила, что сегодня тринадцатое сентября. Если честно, я даже не вспомнила об этом сомнительном празднике.
- На работе замоталась. Первая неделя после больничного.
Он внимательно разглядывал меня, ожидая аргумента весомее, чем «замоталась», но у меня его не было.
- Всего один звонок, кукла. Сообщение, наконец....
- Я не обязана! - рявкнула я, пожалуй, слишком громко и тут же пожалела. Держи себя в руках, Марина. Держи себя в руках.
Он криво ухмыльнулся:
- Ты теперь всем мне обязана. Тем, как легко теперь складываются отношения на работе. С бывшим мужем. С дочерью...
- Не смей.
- Да я и не смею. Просто могла бы сказать «спасибо».
- Какое ты имеешь отношение к работе? Ты что...
- Я ничего не делал. Честно. Просто так всегда бывает, когда человек обретает контроль над собой - люди чувствуют это. Люди тянутся к этому. Самоконтроль привлекает людей. Абсолютно всех.
Я молча слушала его и понимала - он прав. С того самого момента, как я, пройдя три круга ада, вернулась домой, все стало по-другому. Не сразу. Это не похоже на то, как щелкают выключателем, нет. Но медленно и постепенно я понимала, что взять себя в руки мне становилось все легче и легче, день ото дня. Я практически не кричу ни на подчиненных, ни на людей, с которыми мне приходится стоять в очередях в магазине. На бывшего мужа. Потому что каждый раз, когда я открываю рот, чтобы заорать на кого-то, я вспоминаю, как две сотни мужиков видели меня голой, покупая моё чувство собственного достоинства за рубли. И почему-то сразу пропадает желание открывать рот. Это пришло не сразу. И все-таки пришло. Я больше не забиваю голову тем, что моя машина дешевле, чем большая часть тех, что припаркована в моем дворе - до сих пор, каждый раз, когда я сажусь за руль, я вспоминаю каннибала, бьющегося в окно закрытой двери, размазывая человеческую кровь по стеклу. И как-то сразу становиться по хрену, какой там значок красуется на капоте моего авто. Я больше не разрываюсь между тренировками, йогой и бассейном. У меня остался только спортзал, а все остальное свободное время я посвящаю тому, что вожу дочь на лепку. И в бассейн мы теперь ходим вместе. Раньше и на лепке мы тоже занимались вместе, но спустя неделю занятий выяснилось, что я попусту перевожу глину. Теперь я просто смотрю, как Пуговица высовывает язык, когда сосредотачивается на том, чтобы выровнять бока очередного глиняного горшка, и мне становится хорошо. Еще никогда в моей голове не было так чисто, давно там не было такого порядка, какой есть сейчас. Вещи снова обрели четкие формы, стала очевидна их суть, и их красота стала неоспоримой.
Так должна ли сказать ему «спасибо»?
- Спасибо, - говорю я.
Он кивает, подносит кружку ко рту, делает глоток и ставит её на стол. А потом говорит:
- Я хочу тебя.
- Нет! - резко отвечаю я, чувствуя, как сжимается низ живота в сладостном воспоминании о его руках.
- Почему?
- Обещанное ты уже получил.
- Это было не то. Там все было под «панацеей». Мы оба были под наркотой.
- Значит, надо было подождать.
- Я и так ждал очень долго...
- Что у тебя на спине?
- Пойдем в постель, и я все тебе покажу.
- Почему «кукла»? Что вообще за слово такое «кукла»? Это твой вариант ласкового прозвища?
- Я не люблю ласковые слова.
- Почему?
- Они как вымазанные в сахаре руки.
- Не поняла.
- К ним липнет всякий мусор. Люблю, когда руки чистые. Пойдем в постель?
- Нет. Максим, не знаю, понимаешь ли ты это, но ты - психопат и убийца. Ты и твои дружки.
- Не я, а мои друзья. Заметь, я лично не трогаю никого. А еще я понимаю, что если я перестану приводить им таких, как твоя Света и её дружок, они прирежут меня. И довольно скоро.
- И ты считаешь, что твоя жизнь дороже жизни Вадика?
- Кто такой Вадик?
Он даже не помнит, как зовут человека, которого они убили.
- Вадик - мужик, которому вы раскроили череп битой.
- А... этот? Ну, моя жизнь мне однозначно дороже, чем его.
- А Таня? Что она вам сделала?
Тут я снова заплакала.
Она так боялась. Она не хотела отходить от меня ни на шаг, а я бросила её. Оставила её одну! На съеденье бешеным псам...
Максим поднялся и пошел ко мне.
- Не трогай меня! - просипела я, выставляя вперед руки.
Он тихонько засмеялся. Ловко схватив меня за запястье, он завел мои руки за мою спину и прижался ко мне, обнимая, проводя горячими губами по моей шее: