В письме к Фройлану Турсиосу Сандино заверял: «Вы можете быть уверены, что я не успокоюсь, пока захватчики не будут изгнаны с моей родной земли. В моей стране не будут распоряжаться иноземные оккупанты. Никарагуа не должна быть во власти империалистов и предателей, и я буду за это драться, пока бьется мое сердце… А если по воле случая я потеряю свою армию, то живым не сдамся — в моем распоряжении всегда будет 100 килограммов динамита, который я взорву собственной рукой».
Никарагуанский писатель Густаво Алеман Боланьос своими статьями и выступлениями тоже помогал своему другу Сандино. Доктор Педро Сепеда — неофициальный представитель Сандино в Мексике — издавал в Мехико-сити «Бюллетень сандинистов».
В марте 1928 года коста-риканские литераторы Хосе Мариа Селедон и Хоакин Гарсия Монхе организовали «Комитет поддержки Сандино», цель которого была сформулирована так: «Оказывать моральную и экономическую помощь никарагуанцам, которые борются против вторгшейся в страну морской пехоты».
Широкое движение за прекращение интервенции в Никарагуа развернула Всеамериканская антиимпериалистическая лига. 14 апреля 1928 года она организовала пикетирование Белого дома. 107 человек несли лозунги: «Мы требуем немедленно отозвать морскую пехоту из Никарагуа». Правительство США подвергло членов антиимпериалистической лиги преследованиям, но не смогло заставить американский народ замолчать. В июне 1928 года антиимпериалистическая лига создала «Чрезвычайный комитет по обсуждению политики США в Никарагуа».
Протест против американской агрессии и солидарность с борцами за свободу Никарагуа проявлялись не только в форме выступлений печати и создания комитетов. Через заградительные кордоны к Сандино шли люди из многих латиноамериканских стран, готовые защищать святое дело свободы. Они приходили из аргентинских памп, с берегов реки Ориноко, с высоких Анд и становились бойцами армии Сандино. Аргентинцы и сальвадорцы, бразильцы и гондурасцы, мексиканцы и костариканцы, солдаты и генералы, старики и безусые юнцы, рабочие, крестьяне, студенты, учителя… Сандино принимал всех по-братски: ведь они были одной семьей, и объединяла их любовь к свободе, стремление избавить свою землю от ненавистных «гринго».
В литературе тех лет встречаются беглые зарисовки славных соратников Сандино. Вот некоторые из них.
Лейтенант Рубен Ардилья Гомес, колумбиец. Высокий, стройный, светловолосый 18-летний юноша, закончил в 1928 году в столице Колумбии Боготе среднюю школу и собирался поступить в университет. Но все его мысли были с Сандино.
«Читая в течение года газетные статьи о подвигах генерала Сандино, — рассказывает Рубен, — о его борьбе против захватчиков из Соединенных Штатов и вспоминая об унижении своей собственной родины, я решил любой ценой добраться до Никарагуа. Я рассказал о своем плане школьным товарищам, и они одобрили мое решение. Я понял, что должен покинуть Колумбию».
4 мая 1928 года, в день первой годовщины восстания Сандино, Рубен обнял мать и сказал:
— Дорогая, благослови меня, я отправляюсь в Никарагуа, чтобы сражаться за освобождение Америки.
Вначале мать подумала, что сын шутит. Но, поняв, что намерения Рубена серьезны, она, рыдая, обняла голову сына и сказала:
— Иди, сынок мой. И пусть хранят тебя бог и свобода!..
И начались бесконечные странствия — из города в город, из порта в порт, из страны в страну. Наконец он в Сеговии. Теперь надо добраться до штаб-квартиры Сандино. Однажды повстречавшийся Рубену крестьянин выхватил револьвер и крикнул:
— Ни с места!
Он принял белокурого Рубена за американца и готов был его прикончить.
— Я не янки. Я иду служить под знаменем Сандино, — объяснил, улыбаясь, Рубен.
Крестьянин смерил его взглядом и сказал:
— Нет, ты гринго.
— Нет, — возразил Рубен, — я колумбиец. Посмотри мой паспорт.
Крестьянин долго изучал паспорт, лицо его просветлело, он крепко обнял Рубена и сказал:
— Я тебя проведу к генералу.
По дороге Рубен попал под бомбежку: американские летчики обстреливали реку Коко. Так он получил свое боевое крещение.
Вскоре Рубен стал адъютантом, другом и учителем Сандино, помогал генералу утолять его ненасытную жажду знаний. Когда весь лагерь засыпал, они приступали к уроку грамматики испанского языка: студент объяснял генералу правила, после чего тот писал диктанты. Особенно нравилось Сандино писать сочинения на основе прочитанных книг латиноамериканских писателей. По примеру своего молодого учителя словесности Сандино полюбил стихи. У него была великолепная память; он без труда запоминал большие отрывки стихов и прозы, знал наизусть стихи Рубена Дарио и целые страницы из «Дон-Кихота».
Рубен подарил своему другу маленькую красную книжечку — грамматику испанского языка Маррокина, с которой Сандино не расставался. Они были неразлучны, солдат и генерал, учитель и ученик. Генерал, в свою очередь, учил Рубена военному ремеслу и, главное, учил его патриотизму и беззаветной преданности народу.
Капитану Грегорио Урбано Хильберту, негру-доминиканцу, было уже за сорок. У него за плечами был большой опыт борьбы. Когда в 1917 году американские войска начали высадку в порту Сан-Педро де Макорис, чтобы оккупировать Доминиканскую Республику, простой рабочий Хильберт был членом тайной патриотической хунты. Услышав вести о прибытии солдат, он бросился в порт и открыл огонь по оккупантам. Были убиты два офицера. Оккупанты стали строчить из нескольких пулеметов, и Хильберту чудом удалось укрыться в горах. За его голову была назначена большая сумма. Один из бывших друзей Хильберта, некий Суэро, решил «заработать»: он вступил в сговор с американцами, разыскал в лесу ничего не подозревавшего Хильберта, а через несколько дней, встретив его на улице города Монте-Кристи, обнял «друга». Это было условным сигналом. Тотчас же появились американские солдаты, схватили Хильберта и, заковав в кандалы, посадили в яму девятиметровой глубины. В этом открытом гробу под усиленной охраной он просидел 40 дней. Решением военно-полевого суда Хильберт был приговорен к повешению, но президент США Вудро Вильсон заменил казнь пожизненной каторгой. В Доминиканской Республике началось движение за освобождение Хильберта, и 2 октября 1922 года доминиканский патриот был освобожден. Он покинул родину и три с половиной года прожил на Кубе, а когда в 1926 году американцы оставили Доминиканскую Республику, Хиль берт вернулся на родину. Несмотря на все пережитое, пламенный патриот продолжал борьбу за свободу своего народа, против продажного' правительства. Он участвовал в издании оппозиционной газеты, сидел в тюрьме за «критику правительства», был тяжело ранен в перестрелке с солдатами при попытке освободить из тюрьмы друга-патриота Хулио Арсено. Узнав о великой борьбе, начатой Сандино, Хильберт тайно через границы нескольких государств пробрался в Никарагуа. Сандино сделал его одним из своих ближайших помощников.
Весельчак, балагур, любимец солдат — таким навсегда остался Хильберт в памяти народа.
Пятидесятилетний генерал Мануэль Мариа Хирон Руано был гватемальцем. Он был начальником штаба войск Сандино и отдавал все свои силы и знания делу свободы. В связи с плохим состоянием здоровья Хирон Руано в октябре 1928 года решил поехать полечиться в Гондурас, но на границе в городе Эль Реимухон был задержан американцами и расстрелян. Американский журналист Биле, близко знавший Хирона, рассказывает, что это был высококультурный человек, получивший европейское образование. «Он знал литературу, искусство и современную обстановку безусловно лучше, чем генерал Феланд» (командующий вооруженными силами США в Никарагуа), — вспоминает Биле.
В рядах армии Сандино сражался также выдающийся венесуэльский патриот Густаво Мачадо. Выходец из богатой аристократической семьи, Мачадо предпочел бездумной, легкой жизни тернистый путь борьбы за свободу своего народа. Уже 14-летним подростком он принял участие в движении против кровавой тирании Хуана Висенте Гомеса. После первой же демонстрации он был арестован и приговорен к тюремному заключению.