Выбор пал на Колчерукого. То ли потому, что он в самом деле был уважаемым человеком, пользующимся общественным доверием, то ли потому, что он уже принимал участие в судьбе дяди Сандро, теперь уже неизвестно. Скорее всего, и то и другое.
В один прекрасный день он появился в райцентре на лошади бухгалтера и при встрече со знакомыми людьми говорил, что ему поручено приискать нового следователя.
— А что же старый? — спрашивали у него.
— Начинает пованивать, — отвечал он, косясь на солнце, — нам бы посвежее кого.
Сначала следователь, когда ему первый раз сказали, что Колчерукий появился в райцентре и говорит такие странные слова, махнул рукой, мол, пусть болтает. Но когда ему еще несколько человек об этом же сказали, да еще прибавили, что Колчерукий приехал не на своей лошади, а на лошади арестованного бухгалтера, следователь занервничал, он понял, что это намек, и притом опасный.
— А в райкоме что говорят? — спросил он у человека, последним встречавшего Колчерукого.
— Кажется, пока еще не знают, — отвечал тот.
— А сейчас где Колчерукий? — спросил следователь, все еще надеясь, что беду пронесет.
— В сторону тюрьмы поехал, — отвечал тот.
Тюрьма находилась у выезда из Кенгурска, и следователь не знал, радоваться ему или надо что-то предпринимать: то ли Колчерукий, угомонившись, выехал из Кенгурска, то ли еще что-нибудь надумал.
Тут ему позвонил начальник милиции, и следователь, взяв трубку, побледнел. Оказывается, начальнику милиции позвонил начальник тюрьмы и сказал, что Колчерукий только что проехал мимо тюрьмы и, крикнув своим громовым голосом: «Крепитесь, ребята!» — ускакал в сторону своей деревни. Начальник тюрьмы советовал начальнику милиции послать вдогон ему наряд верховых милиционеров с тем, чтобы задержать его и выяснить, что он хотел этим сказать. Начальник милиции отклонил предложение начальника тюрьмы, но, зная о том, что Колчерукий приехал на лошади бухгалтера, дал следователю нагоняй за нечеткое ведение дела.
Следователь немедленно вызвал дядю Сандро на допрос.
— Только не говори, что не ты послал Колчерукого! — в сильнейшем волнении произнес он, увидев его.
— Я пока ничего не говорю, — отвечал дядя Сандро спокойно. То ли Колчерукий его успокоил своим бодрящим лозунгом, то ли он, увидев взволнованного следователя, понял, что правда побеждает.
— Что он этим хотел сказать? — стал допытываться следователь, но дядя Сандро был спокоен и непреклонен.
— «Не падайте духом» — вот что хотел сказать, — отвечал дядя Сандро.
— А если это проходит как призыв к сопротивлению властям? — сказал следователь, удивляясь твердости и спокойствию дяди Сандро.
— Не проходит, — сухо отвечал ему дядя Сандро, и следователь понял, что надо переходить на более сговорчивый тон.
Интересно, что через множество лет, во время войны, когда Колчерукого привлекли (читай главу «Колчерукий», где, впрочем, об этом ничего не говорится) к ответственности за то, что он пересадил тунговое дерево с колхозного поля на свою фиктивную могилу, ему напомнили об этом случае, но Колчерукий сделал вид, что ничего не помнит.
— Я знаю, что ты не убивал бухгалтера, — говорил следователь дяде Сандро, перейдя на более миролюбивый тон, — но войди и ты в мое положение.
— Ты меня посадил, и я должен входить в твое положение?
— Но ведь все-таки кости нашли в твоем дупле?
— Председатель подбросил, — твердо держался дядя Сандро взятой линии, — или сам или через своих комсомольцев.
— Это еще надо доказать, — сказал следователь.
— Отпусти — докажу, — обещал дядя Сандро.
— В том-то и дело, что не могу, — вздохнул следователь, — я бы тебя отпустил, но в газете уже написали об этом… Приходил тут один из «Кенгурийской нови». Он написал, что ты убил бухгалтера, как несмирившийся сын смирившегося кулака.
— Но ведь бухгалтер жив? — удивился дядя Сандро.
— Это верно, — вздохнул следователь, — и мы его осудим как растратчика. Но если тебя сейчас отпустить, получится, что газета ошиблась.
Как ни лукав был дядя Сандро, а все-таки такие хитрости не понимал.
— Сколько штук этой газеты выходит? — спросил он.
— Десять тысяч, — ответил следователь.
— И во всех так написано? (Позже, рассказывая об этом случае, дядя Сандро говорил, что он придурялся; сейчас трудно сказать, правда ли это, во всяком случае, усердным читателем газет он и сейчас не выглядит.)
— Во всех, — отвечал следователь.
— Сколько стоит одна газета? — спросил дядя Сандро.