— Лейтенант, давай теперь сам…
— Я? Один?
— Ну, а кто? Больше некому…
Думал я, что на день-два такая на мне будет ответственность, а уже почти неделю этим занимаюсь. Не присылают в нам в медсанбат новых военврачей. Неоткуда их взять.
— В операционную.
— В палатку…
В палатку… Это приговор для раненого. Не жилец он уже. Скоро отлетит его душенька. Доктора — не боги, человеческими душами они не распоряжаются.
Жестоко?
Жестоко.
Очень даже, но иначе — нельзя.
А, что делать? Этого бойца уже не спасти, а если с ним сейчас начать заниматься, то трое-четверо отяжелеют из тех, кому помочь за это время эффективно можно.
Очень боюсь я ошибиться, необоснованно кого-то в палатку отправить, что немного в стороне от других стоит.
— В операционную.
— В операционную.
— В операционную…
Вот, сразу троих нужно срочно оперировать, а сейчас все столы заняты…
Много раненых. Очень много. Так при наступлении всегда бывает.
— В палатку…
Сердце кровью у меня обливается… За что мне такое? Скорее бы докторами нас укомплектовали!
Новых машин с ранеными пока не видно, а значит надо мне бежать в перевязочную. Рука после ранения у меня ещё действует плохо, но и одной я могу что-то подать, где-то посильно помочь.
Я устал, очень хочется отдохнуть, но присаживаться нельзя. Вторые сутки мы все уже на ногах, а только присядешь — уснуть можно. Так частенько с нашими пожилыми санитарочками случается. Только она села, а смотришь — уже задремала…
— Котов! На сортировку!
Меня зовут. Видно, опять машина с ранеными пришла. Сколько же их уже за последние сутки было…
— Иду! Иду!
Не иду, ковыляю… Рука ещё раненая разболелась. Беречь мне руку надо, а не за носилки с раненым ею хвататься…
Глава 3
Глава 3 Внезапное изменение места службы
— Здесь остаешься.
Честно сказать, это для меня было совсем неожиданно.
— Товарищ военврач…
Сидящий напротив меня за столом хмуро свёл брови.
Тьфу ты! Сорок третий год вон уже сколько месяцев отсчитал, давно мы не военврачи и военфельдшера, а всё по-старому прорывается! И, в разговоре, и даже в казенных бумагах так до сих пор иногда пишем.
С января этого года новые звания для военно-медицинского состава Красной Армии ввели, а у нас всё они никак не приживутся.
— Товарищ майор медицинской службы! — исправился я.
— Что, Котов?
— А, батальон?
— Что, батальон?
— Ну…
— Без ну. Не пропадут там без тебя. Сказано же — незаменимых людей у нас нет.
Хороший командир, если уж ему толковый подчиненный попал, никогда его никому не отдаст. Горло за него перегрызет. При себе держать будет.
Ну, про горло, это я — образно, но так оно и есть.
Первоклассные руководители окружают себя первоклассными исполнителями. Это я ещё из своей прошлой жизни помню.
— Есть кому в твоём танковом батальоне медицинскую помощь оказывать, а ты — у меня в медсанбате больше нужен. Понял?
— Понял… — я совсем не по-военному отвечаю майору.
— Будешь здесь у меня, Саша, в сортировочно-эвакуационном отделении служить. Я уже всё решил где надо.
Майор глаза вверх поднял. Намекнул, где он про меня вопрос решал.
Во как! Впрочем, ничего удивительного. Наш майор что угодно и с кем угодно решит. Умеет это он делать. Кстати, это хорошее качество для руководителя.
— Готовься на погонах дырки вертеть, — подсластил майор пилюлю.
Даже так! Дела… Мотивирует он меня…
Вот так в медсанбате я и остался, не вернулся обратно в танковый батальон. А там ведь я не только оказанием медицинской помощи занимался, параллельно понемногу и танковый камуфляж до ума доводил.
Правда, больше пока в теории. До практического применения мои изыскания редко доходили. Почему? Не до того было. Своих дел хватало.
Надо сказать, что новая окраска боевых машин самим танкистам нравилась.
— Реже подбивать нас стали. Меньше горим.
Именно так отвечали мне в батальоне на мои осторожные расспросы. Спрашивал я как бы между делом, походя, стараясь не привлекать к своим расспросам лишнего внимания.
— Сейчас и четверть часа, а кому и дольше, в наступлении часто получается повоевать… Ну, это после того, как по-новому на заводах танки стали красить.
Сколько?
Четверть часа?
Часто?
А, раньше как было⁈
Оказывается, по-разному. В обороне — дольше, а при наступлении… бывало и несколько секунд танк жил. Ну, и те, кто в нем.