Работа фельдшером в штрафной колонне и в хирургическом отделении — две большие разницы.
Где лучше?
Сразу не ясно?
— Я, Саша, тебя как мог отстаивал, но кто я…
Иван Михайлович отвел глаза в сторону.
Правильно, терять меня — ему не резон. Никогда я его не подводил, исполнять обязанности фельдшера он меня научил, на практике поднатаскал…
— Когда? — уже почти безразлично спросил я.
— Через неделю.
Ну, хоть так, а не уже сегодня вечером.
Глава 30
Глава 30 Работа в штрафной колонне
Дошли по назначению мои письма Шванвичу.
Сработали…
Вот и хорошо, вот и здорово.
Хоть какой-то от меня толк здесь уже есть… Хоть какой-то? Не просто хоть какой-то, а очень даже немаленький!
Народу, стране и армии. Меньше потерь будет в живой силе и технике, а на войне это — много-много значит.
Ищут уже меня, тут гадать не надо. Письма я из Кирова отправлял, там в первую очередь меня и будут пытаться выявить. Были они от руки написаны. Не имелось у меня доступа к печатной машинке. Да, они и все на учете. Быстро определят, на какой машинке буквы были набиты, а это сразу круг поиска уменьшит.
А я — от руки. Так меня труднее найти…
Хотя, образцы написания печатных и букв прописью каждого грамотного гражданина СССР имеются. Все хоть раз, но какую-то казенную бумагу заполняли, заявление писали, в ведомости свой автограф оставляли…
Но, тут ещё попробуй все бумаги просмотри! Замучаешься это делать.
Да и нет меня уже в Кирове.
Впрочем, на выпускника фельдшерско-акушерской школы вряд ли в этих поисках подумают. Не того полета он птица…
Между тем, всё меньше и меньше времени оставалось до моей отправки в штрафную колонну.
Что это такое?
Ничего хорошего.
В штрафную колонну собирают всех в чем-то провинившихся заключенных и ужесточают им режим пребывания в лагере. Как мне объяснил Иван Михайлович, моя работа в штрафной колонне будет заключаться в осуществлении допуска заключенных к работе.
Нет, лечить-то я тоже буду, но это уже в функциональных обязанностях фельдшера штрафной колонны не главное.
Труд в штрафной колонне делится на тяжелый, средней тяжести и легкий. Мне и надо будет определять, кто какой труд выполнять может. Осматривать штрафников и выдавать экспертное заключение.
А как это делать? С подобным я ранее не сталкивался.
Вот и наставлял сейчас меня Иван Михайлович. Знакомил с критериями этой экспертизы. Причем, что он говорил, велел мне слово в слово записывать.
— Собачья работа, это, Саша. Как бы между двух огней оказываешься. Штрафнику, ему бы работу полегче, или — освобождение от труда на сегодня. Вот что ему хочется. Администрации — наоборот…
Я это хорошо понимал, поэтому каждое слово доктора ловил и запоминал крепко-накрепко.
Мил тут всё равно никому не будешь, так хоть себя надо прикрыть при случае…
Неделя пролетела, как её и не было, и поехал я в штрафную колонну.
Да уж…
Попал, так попал…
Спасибо тебе и поклон до земли, товарищ прокурор. Явно, из-за тебя я здесь.
Подъем, что заключенному, что фельдшеру штрафной колонны — в четыре часа утра. В четыре!!!
Ничуть я не вру, так оно и было.
Затем — общее построение и развод к местам работы.
После построения и начинался цирк с конями. Часть заключенных, причем — немалая, ни в какую не хотели или не могли выходить на работу, всячески от неё уклонялись.
Одни, просто не мудрствуя лукаво оставались в бараке на нарах. Другие — баррикадировались где могли. Третьи — укрывались в туалете, втискивались в любую имеющуюся щелочку…
Надо сказать, особо и прятаться тут некуда. Всё у охраны было на виду, но штрафники надеялись — вдруг не заметят… В какое-то чудо верили горемычные.
Охрана с нежелающими работать не цацкалась, на раз-два применяла силу, кого и волоком тащила из ухороночек.
Я при разводе обязан был присутствовать. Должен определять, кто на самом деле болен. Таких, неохотно, но освобождали от работы и я приступал к их лечению.
Симулянты выводились на работу, а злостные отказники отправлялись в карцер, где их сажали на хлеб и воду.
Чего я только за это время в отношении себя не наслушался, как только на меня не смотрели! Сначала — умоляюще, с надеждой, а когда я её не оправдывал — зло, с ненавистью. Грозили мне даже всеми карами земными, обещали лишить здоровья и жизни…
Многие на меня зло затаивали, словно я во всех их бедах был кругом виноват. Короче — ничего хорошего в работе фельдшера штрафной колонны не было.
Возвращались с работ штрафники в лучшем случае в семнадцать часов, а то и позже. С этого времени и до двадцати трёх я вел прием. Народу на нем всегда было очень много. Работа в штрафной колонне здоровья лагерникам не прибавляла.