– Это реклама, Владимир Александрович, но мне она что-то напоминает…
– Нет, Глебушка, это не реклама, это – реальность! Это второе предупреждение за утро!
– Я надеюсь, что это ложная тревога. Дорогу проверили, раннее утро, нас встречают…
Глеб отошел, бережно укладывая на тележку ноутбук, сумку и клетчатый чемодан.
Да! Снегин бы и согласился, если бы не Кот. Огромный, черный и гладкий, как маленькая пантера, он еле помещался в корзине своей хозяйки. Он тряс ее, раскачивал, то и дело норовил выпрыгнуть. Корзина принадлежала полной даме в черной шляпе, обогнавшей их на эскалаторе. Завидя Снегина, Кот облизнулся и уставился ему прямо в глаза холодным, немигающим взглядом. На шее у кота и у хозяйки на шляпе красовались одинаково большие красные банты. Лица хозяйки не было видно, а вот у кошки бант был явно для отвода глаз. «Без паники – это всего лишь Кот!» «Намордник для таких котов нужно одевать, а не бант!» – подумал Снегин, глядя в зеленые глаза кошки. Но животному эта идея явно не понравилась, оно со скрипом распахнуло черную с рифленым небом пасть и вдохновенно зазевало, обнажая остренькие, как у акулы, зубки.
– А вот это уже – три! – Снегин показал Глебу на открытую кошкину пасть.
Но Глеб в этот момент искал глазами встречающих.
– Скажи, Глеб, какова вероятность встретить черную кошку с глазу на глаз ночью в аэропорту?
– На мой взгляд, никакой! Однако гляди, нас уже встречают!
«С прибытием!» – раздалось в трубке у Глеба.
– Мяу! – ответила кошка.
В зале ожидания к ним в объятия бросился высокий крепкий мужчина, который отличался таким же сложением, как и Глеб.
– Рад видеть тебя, Егор, – обнял его Снегин, – но тебя же перевели…
– Да, перевели, а потом к вам вернули, куда я без вас…
Они направились к выходу, где их ждал серебристый «Мерседес». Возле машины стоял красивый мужчина с высоким лбом и светлыми волосами, в бежевом плаще. Он улыбался теплой обаятельной улыбкой, крепко обнял Снегина и Глеба, и они сели в машину. Егор – за руль, Глеб на первом сиденье, а Снегин с Андреем сзади, им, видимо, было о чем поговорить.
– Стоило ли вам беспокоиться, отец Андрей, могли бы спокойно досыпать.
– Я еще успею отоспаться. Вы лучше скажите, это действительно Тоу-ди?
– Изобретение работает – лишает человека индивидуальности, памяти, остается одна оболочка.
– Но почему они решили испытать его в Америке, может быть, хотели отвлечь ваше внимание?
– Скорей всего! Но тогда что-то за это время должно было произойти здесь?
– Пока все как прежде…
– Мне кажется, что это видимое спокойствие. – Снегин зевнул. – Ночь без сна, а завтра, ах нет, уже сегодня на брифинг. Я обо всем доложу начальству! – то ли советовался, то ли ставил перед фактом Снегин.
– Эльвира считает, что вам необходимо «пробить» одного человека…
– Есть признаки его подозревать?
– Крупный бизнесмен Воронов разворачивает огромное строительство на Байкале!
– Наша тема! Могли бы и раньше сообщить!
– У вас был такой напряженный график, да еще Сэн Лоу.
– Передайте Эльвире, что я готов рассмотреть его кандидатуру! Пусть пригласит его в какой-нибудь ресторан…
Снегин и его спутники не обратили внимание на таксиста в аэропорту, неприметного, как и все остальные таксисты, в поношенной куртке и мятых штанах. Он, как и все, навязчиво заманивал клиентов. Они и не могли заметить, что как только парень их увидел, то моментально выскочил из здания, проводил их взглядом до машины и тут же стал заводить на руке часы.
А вот к предмету связи нужно присмотреться особо: маленький компьютер, крепящийся на руке с экраном и клавишами, а на экране вращалась голографическая заставка – многогранная стеклянная пирамида. Она то удалялась, то приближалась, заполняя все пространство экрана. Внутри пирамида делилась на несколько ярусов, в которых располагались такие же пирамиды, но поменьше. Они пристраивались друг к другу вершинами, образуя новые ярусы, и освещались мягким голубоватым светом, льющимся с вершины. На вершине пирамиды сияла последняя, заключительная пирамида, на которой отчетливо выделялись две сияющие буквы «СА». На первый взгляд ничего особенного, обыкновенная компьютерная заставка, каких может быть тысячи. Удивительным было другое – такие часы были не только у него одного.