ращение ко всей индустрии в целом и к своим одноклассницам в частности. Поборов в себе порыв положить журнал на место и убежать, она переключилась на тексты, в которых хранилась информация о том, как и кому надо одеваться. На отдельных колонках красовалась простейшая история известнейших законодателей моды. Наивно полагая, что таким образом она сможет влиться в школьную компанию, Франческа принялась штудировать потоки сведений, очень затянутых, неописуемо скучных, не интересных ей. Коко Шанель, Кристиан Диор, Ив Сен Лоран и многие другие имена — всё это на короткое время заняло голову девочки, пока терпению продавца не пришёл конец. — Здесь не читальный зал. Либо покупайте, либо уходите. — Ческа ожидала более эмоциональной реакции, потому тут же положила журнал на место и, склонив голову, без слов удалилась, тихая и невидимая, точно призрак. Она не сказала и слов извинения, поспешно покидая магазин, а потом ещё быстрее направилась домой, внутреннее сгорая от стыда. Единственное, самое хорошее, что её ожидало по прибытии, было отсутствие отца, который решил провести этот вечер с теми, кого он называл друзьями. В действительности же за маской товарищей скрывались простые собутыльники, такие же несчастно солидарные с тем, что вся их жизнь представляла из себя не более чем агрессоров, среди которых они несчастные жертвы. Среди таких компаний взаимная ненависть страшной силы ощущалась настолько явно, что чуть ли не летала в воздухе зловонным сизым дымом. С порога Франческа не встретила мать, у которой вошло в привычку по вечерам мыть полы, а заодно и всю квартиру в местах, где чаще всего бывал глава семейства. Замерев у входной двери, девочка окинула взглядом доступное пространство. Непроверенным оставалась только ванна и гостиная. Со страхом в голосе Ческа попыталась позвать мать, но из безмолвной квартиры ей никто не ответил. Уличная обувь, на размер больше ноги девочки, стремительно полетела к остальной обувке, до блеска вычищенной. Дочь застала мать в зале, на пыльном диване, доставшемся по наследству от бабушки, вместе с квартирой. Смертельно уставшее тело почти не двигалось. Родительница лежала на животе, её лица не было видно. Ческа и не хотела будить маму, боясь заметить на ней следы от отцовского гнева. Выдохнув с облегчением, девочка отправилась на кухню. Не найдя того, что можно использовать в качестве обеда, она решила последовать примеру матери и осторожно устроилась на мягком кресле у низкого холодильника. Сон не шёл долгое время, но спустя час за голодными размышлениями о том, с каким энтузиазмом она начнёт разговор с одноклассницами завтра, Ческа погрузилась в дремоту. На утро Болди едва победила ноющую, пронизывающую мышцы боль, ведь поза для сна, выбранная спонтанно, оказались неудобной. После долгого пробуждения и леденящих водных процедур Франческа замочила в старом железном тазике школьную форму, в которой уснула. На место грязной одежды пришла сменная, не менее поношенная. Единственное отличие чистого комплекта формы от застиранной заключалось в цвете водолазки. Та оказалась траурно-чёрной. На тёмном цвете менее заметны и потёртости, и заштопанные места, которые в силу неуклюжести Франческа с каждой неделей прибавлялись, грозясь сделать из вещи сплошную зашитую дырку. Немного подумав, Ческа решила уложить волосы водой, ведь для того, чтобы произвести большее впечатление на местных модниц необходимо соответствовать их идеалам. Вспомнив причёску из недавно просмотренного журнала, Франческа наспех соорудила на голове нечто, отдалённо похожее на гламурную фотографию со страниц модного чтива. Путь до школы прошёл в привычной тишине, ведь район, в котором проживала семья Болди, славился видимым обилием стариков. Те, кому предстояло доживать последние дни, будто магнитом стягивались к месту, где родилась Франческа. Словно в подтверждение этому в воздухе явственно ощущалась энергетика приближающейся смерти и уныния. Для юной Ческа оставалось загадкой, почему в этом городке ещё остались дети, подобные ей, и как они ещё не вписались в местный контингент, отрастив редкие седые волосы и вереницу все различных заболеваний. Те взрослые, наподобие членов семьи Болди, что решили связать свою жизнь со старинной провинцией, в основном не создавали впечатление людей, довольных собственным выбором. С приклеенной вымученной улыбкой, по разным причинам не в силах изменить жизнь, они день за днём посещали утомительную работу. Места, где многие из города получали средства для существования, в силу размера района не пестрели разнообразием: местные магазинчики, кондитерский завод, где раньше работал отец Франческа, учительская деятельность, полиция и церковь. Последнее место юная Ческа боялась даже упоминать в разговоре, ведь вкупе со снами, где в адских котлах грешники мучились вечность, а черти, весело хохоча, кололи их вилами, напыщенность и показушность христианства вызывала в девочке неподдельную тревогу. Предчувствуя хороший исход своего плана, Ческа на секунду ощутила нечто, похожее, на счастье. Окрылённая вдохновением, она переступила порог класса. В мгновение, изображая настолько приветливое выражение лица, насколько она могла, Болди направилась к заветной парте, где на переменах собирались местные модницы. Те, завидев тихую одноклассницу, принялись перешёптываться, куда активнее, нежели чем за секунду до этого. — А вы знали, что вдохновительницей и главной музой Кристиана Диора была его мать. Она одевалась с иголочки, очень красиво и модно, — в качестве приветствия Франческа выдала один из фактов, прочитанных во вчерашнем журнале. — А ещё, слава к нему пришла после сорока… — видя недоумение в глазах одноклассниц, она заговорила более неуверенно. Толком не общавшись ни с кем до этого, Ческа не знала, как нужно начинать дружбу, разговоры, каким образом взаимодействовать с социумом. До этого момента девочка находилась особняком от класса, с подозрением и завистью наблюдая за образовывающимися весёлыми шумными группами. — А ещё…ещё… — Франческа отчаянно пыталась припомнить что-то из прочитанного, пока те, чьё признание хотела заслужить девочка, смотрели на неё, словно на умалишённую. Но в голове назло всё не подбирались заветные слова. Спустя пару мгновений неловкого молчания компания разразилась смехом. Особенно забавной эта ситуация казалась восседающей посередине собравшихся младшеклассниц, главной заводиле и идейному лидеру подружества. Натянутая вымученная улыбка медленно сползла с лица Франческа. Девочка с каждой секундой всё больше хмурилась. Именно в этот момент так не вовремя вспомнились все обиды, которые исходили преимущественно и от отца, и от чрезмерно пассивной матери. В любой другой ситуации она могла бы пережить, прожевать стыд, но сегодня на место пустой грусти и смирению пришла эмоция, которую прежде Ческа переживала лишь изредка — злость. Если раньше враждебные потоки удавалось контролировать, то сейчас, буря, разразившаяся внутри, всё ожесточённее прорывалась наружу. — Почему вы смеётесь? — вопрос Ческа, будто кнут в руке умелого дрессировщика стегнул по одноклассницам своей резкостью и необычной холодностью. Не получив ответа незамедлительно, Франческа повторила свой вопрос. — Почему вы смеётесь? — нарочитая доброжелательность, показанная прежде, неожиданно исчезла, явив свету маленького монстра. В сочетание с её серьёзным выражением лица, необычным для ребёнка, Ческа создавала пугающее впечатление. — Отойди от нас. Мы от тебя заразиться бедностью и тупостью можем, — со смехом заговорила одна из компании, в то время, как другая задорно закивала. — А ещё ты похожа на сумасшедшую. Мне мама про таких в газетах читала. Они тоже всякие странные вещи говорят, подходят к нормальным людям, слюни пускают. Фу. — изобразив искреннее отвращение, девочка наигранно скривилась, отшатнувшись. Справившись с волной неконтролируемого смеха, вставить своё веское слово решила и главная среди стайки жестоких маленьких гиен, безжалостно разрывающих свою добычу. — Девочки, говорят, её мать муж очень сильно бил по животу, вот поэтому и появился потом ребёнок с ненормальностью. — очередной приступ гогота прокатился по классу. Если бы Франческа продолжала стоять рядом и внимать каждому слову, призванному втоптать в грязь, оскорбить, акт прилюдного унижения мог длиться бесконечно долго. Но даже самый добрый и послушный человек способен испытывать эмоции, которые не в силах брать под безусловный контроль. Не дав продолжиться представлению, на которое стали обращать внимание и остальные одноклассники, Ческа наотмашь, сжав кулак покрепче, ударила наиболее громкую из всех девочек. В первый выпад Франческа вложила начальный порыв силы, не жалея раздражения, накопившегося за столь короткое время. Долгожданное отмщение не принесло облегчения. Находясь в подобие транса, Ческа размахнулась и очередной раз приложилась острыми костяшками о болтливую одноклассницу. В этот раз рука приземлилась в её плечо, вызвав тем самым более громкий вскрик. Состояние Франческа точно передавалось исказившимся выражением лица. Верхняя губа, покусанная и обветренная, мельком дрожала, создавая хищнический оскал, а взгляд, до этого серьёзный, исказился ненавистью. Подруги наиболее болтливой пострадавшей достаточно долго стояли