в ступоре, пока наконец не опомнились. Боясь, что гнев переключится и на них, те с воплями разбежались, дабы позвать учительницу, по глупости на время перемены оставившую кабинет, переполненный маленькими детьми. Франческа отрезвили звуки ужаса, издаваемые ретировавшимися одноклассницами. Подняв взгляд от справедливо осужденной, истерически плачущей жертвы, она осознала, что преимущественно удивлённые в крайней степени, все присутствующие смотрят на место потасовки. Взоры одноклассников направленны на неё. Отойдя на шаг назад, Ческа устало выдохнула, выпуская остатки пара. Опустившись на стул незанятой парты, оказавшейся рядом. Она откинулась на деревянную спинку, прикрыв глаза на манер своего отца, восседающего после особенно тяжелых дней на кухне за кружкой вина. В этот момент для Франческа перестало существовать всё: и потрясённые лица, и наказание, которое обязательно должно последовать за дракой, и реакция родителей, и осуждающие возгласы, которые можно было услышать в образовавшемся беспорядке. С этого момента Ческа не оставляла попыток обзавестись преданными товарищами, пусть и с каждой неудачей всё меньше понимала цель, которую преследует. В отчаянном стремление найти друзей или знакомства, призванные скрасить школьные будни, она не редко приходила к унижающим её ситуациям. Каждый раз тщательные поиски без критериев не заканчивались ничем хорошим, как и ни для самой Франческа, так и ни для тех, кто потенциально подходил на роль верного друга. Но иногда её замыслы выходили в кратковременную связь, как правило заканчивающуюся неприятными личными сведениями, которые новые товарищи вытаскивали без особого труда, а потом распространяли по школе. Чаще всего апогеем таких дружеств становилась несдержанность Франческа. Она, будто вулкан, каждый раз непроизвольно взрывалась после того случая, когда первый раз в жизни подняла руку на человека. С возрастом мало что изменилось. Перейдя в среднюю школу, Болди так и продолжила проводить часы в одиночестве, изредка пытаясь влиться в ту среду, которая её не принимала и безнадёжно больно выталкивала. Вот она в очередной раз напугала новую одноклассницу излишней прямолинейностью, вот снова накричала на безвинного человека, вывившего её на бурные эмоции, вот она опять разбила нос очередному излишне разговорчивому парню и показушно стыдливо смотрит в пол, выслушивая упрёки взрослых. Каждый раз наказы учителей не пестрели оригинальностью. Персонал школы пытался воззвать к совести или добиться осознания скверности поступка от Франческа, а та в свою очередь настойчиво не понимала, за что её отчитывают. В этот раз драка произошла на перемене перед уроком литературы. Сегодня Сара Смит — местная учительница, стала невольной свидетельницей того, как живо одна из её учениц в попытках разбить лицо, заносит кулак над второй. В первую секунду этот поток справедливой ненависти, ощущаемый окружающими даже через тело Франческа, поразил преподавательницу своей концентрированностью и силой. После женщина смогла среагировать должным образом и остановила потасовку, спровоцировав внеочередную педагогическую беседу. Заметив пустой взгляд непонимания Ческа и то, насколько выучено глупо та кивала на каждую из претензий заведующей учебной частью, Смит после диалога, лишённого смысла, отвела ученицу от кабинета завуча, и заговорщицки подмигнула. — Я думаю, ты сейчас очень сильно злишься на меня. Прошу прощения, что в этот раз отдала тебя на растерзание. Я просто не знала, как лучше отреагировать, но сейчас я хочу кое-что узнать. Ты не против ответить на пару вопросов в моём кабинете? Сейчас, — заметив стремительно тускнеющий взгляд собеседницы, Сара поспешила добавить, — У вас сейчас должна быть физкультура, верно? На её время я отпрашиваю тебя к себе. Никаких мячей и травмоопасного спорта. Мы просто поговорим. — по дороге к классу литературы Смит не заметила большего энтузиазма в глазах Франческа. Тот не появился и тогда, когда учительница предложила чай, покоившийся на подоконнике, в сосуде, похожем на термос. Устало отказавшись от возможности угоститься, Болди выдавила вежливую холодную улыбку. — Не надо. Я не хочу. Вы же меня, ну там, поговорить звали или что-то типа того-о… — задумчиво протянула Ческа в попытке начать диалог. Для себя Сара подметила, что даже в разговоре Болди показывает больше живости, нежели чем на занятиях, когда девочку совсем не видно и не слышно. Найдя самую лучшую стратегию, Смит подхватила разговор, начатый собеседницей. Всё то время, пока Франческа за недавнюю драку продолжали сыпать упрёками, преподавательница выстраивала в голове наиболее правильную стратегию благотворной беседы. Не найдя слов, которые лучше бы подошли как начало попытки сблизиться, Сара честно спросила. — Франческа, у тебя есть проблемы? — Смит сделала закономерный акцент на предпоследнем слове, припоминая умилительное в своей глупости выражение лица Болди. В эту секунду учительница заметила те же самые глаза, неожиданно расширившиеся от удивления и легка приоткрытый рот. Но недоумение Франческа продлилось недолго. — Вы с чего это взяли? — с запозданием, выдержав паузу, ответила Ческа, параллельно с этим почёсывая костяшки, успевшие за сегодня побывать в бою. Проследив взглядом за жестом собеседницы, Сара тут же без промедлений ответила заранее подобранными словами. — Ты всегда лезешь в драку, хотя, насколько я знаю, никто в действительности настолько серьёзно тебя не обижает. Ты довольно активная и громкая, когда происходит что-то, что может в теории ущемить достоинство. — выдержав небольшую паузу, Смит убедилась, что со стороны Франческа стояла полная тишина, и та не хотела вмешаться, перебить, в разгаре монолога вставив своё слово. — Ведь во многих случаях всё можно решить мирно. Насилие никогда не было выходом. Можно просто игнорировать нападки, если те есть или отвечать словами. — желая выслушать ученицу, педагог непростым вопросом передала ей право высказаться. — Мне просто интересно узнать, почему ты бьёшь других людей? В чём причина? Франческа старалась отвести глаза от более взрослой, более опытной во всех вопросах женщины, но Сара по своему обыкновению, в попытке прочитать человека, сидящего перед ней, продолжала буравить её испытующим взглядом. Поэтому Ческа, даже смотря в пол, ощущала на себе тяжёлый взор, под которым, будто под дулом пистолета, мысли неминуемо путались, превращаясь в бесформенную кашу. — Я не знаю, — первое, что смогла придумать Болди. Её ответ не сильно отличался от действительности, потому что, если хорошенько задуматься, она и правда не совсем понимала причину того, почему ей иногда так необходимо ответить за свои обиды в нетипично ожесточённых для детей и подростков драках. — У меня есть свои причины, — и это тоже было правдой, требующей дополнения, не заставившего себя долго ждать. — Они сами виноваты в том, что выводят меня. — Ческа старалась выложить как можно меньше информации, чтобы у учительницы не возникло и мысли о том, чтобы спросить что-то, требующее более развёрнутых пояснений. Вид педагога не способствовал расслаблению со стороны Франческа. Девочка наоборот, забаррикадировалась усерднее, стараясь в мгновение стать маленькой и незаметной, чтобы педагог больше не подумала вести с ней диалог, в попытке докопаться до болезненной истины. — Но есть другие пути. Ты когда-нибудь пробовала по-иному действовать? — в ответ на вопрос Сары Ческа отрицательно мотнула головой. — Это очень плохо. Эмоции можно направить в более, так скажем, мирное русло. И так найти друзей. — Смит хотела добавить к своей речи что-то ещё, но Ческа неожиданно перебила её, в секунду оживившись. Болди вскинула голову, нахмурившись. Кажется, слова учительницы наконец то смогли найти мрачный отклик в молодом сердце и растворить видимое холодное жуткое напряжение, возникшее между ученицей и Сарой. — Это не так! Они будут продолжать смеяться и пользоваться мной. А я не знаю, кому можно верить. Я не понимаю, как нужно с ними быть. — беседа с преподавательницей постепенно начинала раздражать Франческа. В ней говорили эмоции, которые подчас могут проснуться в столь чувственных людях с любой секунды. Поэтому, и в силу возраста, смысл сказанного Ческа, не отличался от того, что обычно в таких случаях говорят крайне зажатые дети и подростки — обиды. Ещё немного и девочка встанет со стула, покинет кабинет. — Хочешь, я буду твоим другом? — неожиданно, но вполне осознанной предложила Сара, отдавая себе отчёт в том, о чём говорит и что этим хочет добиться. — Мне всего тридцать. Я не думаю, что настолько стара, чтобы списывать меня со счетов. Ты потренируешься на мне, поймёшь, как надо, а потом заведёшь себе столько друзей, сколько пожелаешь. Идёт? — Смит ожидала увидеть на лице собеседницы любые эмоции, готовилась к самым разным реакциям: от отвращения, скрытого за маской культурности, до неописуемого восторга. Вместо ожидаемого исхода учительница услышала решительный отказ. — Нет. Вам просто жалко меня. Как и другим взрослым. Вы не понимаете, как я на самом деле себя чувствую и просто хотите завалить проблему и вообще не решить её. А я сама с ней справлюсь. Мне не нужны вы или кто-либо ещё. — Ческа решительно встала. Она ожидала, что её попытаются остановить, что педагог наконец ответит на всплеск эмоций н