Джейн захлопнула книжку и протянула ее Хейли. Шумно вздохнув, она осуждающе покачала головой.
— Да, на счет Улисса ты права. К тому же, — в ее голосе появились презрительные нотки, — образование не позволит тебе прочитать некоторые места из этой книги. Хейли удивленно подняла брови.
— Почему?
Джейн ехидно улыбнулась.
— Потому что некоторые места написаны там на староирландском языке. Ты, даже если бы и очень старалась, не смогла бы их прочесть. Для этого нужно специальное филологическое образование.
Хейли гордо вскинула голову.
— Я и не собираюсь делать то, на что не способна.
— А на радиомарафон ты способна?
— Разумеется.
Хейли старалась сдерживать свое желание отпустить какую‑нибудь колкость по адресу Джейн.
— Но я думаю, что моя идея провести радиомарафон заслуживает внимания.
Джейн по–прежнему не высказывала по этому поводу ни малейших признаков энтузиазма.
— Думаю, что ты не выдержишь даже двух часов. Во всяком случае, это совсем не то же самое, что выходить в эфир раз в смену с коротким выпуском городских новостей. Ты же просто уснешь.
Хейли уверенно возразила:
— Если я хоть раз зевну, то ты можешь сразу же гнать меня в шею от микрофона. Ведь это здорово для рекламы! Нужно, чтобы нам постоянно звонили в студию. И еще, у меня только что появилась новая идея. Давай объявим сбор средств на благотворительные нужды во время этого марафона и попросим слушателей звонить к нам в студию и передавать деньги на наш счет. По–моему, это будет здорово. Во всяком случае, насколько я знаю, в городе уже давно не проводилось ничего подобного. Пусть наша радиостанция станет зачинателем доброго дела. Это будет нечто вроде телемарафона. Ну вспомни, как делают на разных телеканалах, когда там нужно собрать деньги, например, для пострадавших от землетрясения в Лос–Анджелесе. Организуют длинную, например, на протяжении суток передачу, и в студии происходит какое‑то действие — выступают артисты, музыканты, всякие известные люди. А зрители имеют возможность, переводя деньги на благотворительность, тут же услышать в эфире свое имя. Джейн, только не надо так скептически ухмыляться. Я думаю, что это очень хорошая идея. И мы должны обязательно воспользоваться ею, чтобы повысить свой престиж. Представь себе, таким образом мы можем втянуть в это дело целую кучу фирм, богатых спонсоров, рекламодателей. Ведь кругом огромное количество денег. Мы должны заставить их работать на нас. И все это будет происходить во время радиомарафона.
Несмотря на все горячие уговоры Хейли, Джейн по–прежнему оставалась неприступна. После этого страстного монолога она лишь скептически фыркнула:
— Хейли, ты не можешь решать подобные вопросы. Твое слово на этой радиостанции почти ничего не значит. За это отвечает руководство.
Но Хейли была настойчива.
— Хорошо, я признаю это. Я никогда не переоценивала собственную персону. Но у меня есть к тебе предложение. Эту идею нужно изложить руководству станции, пусть они проголосуют. Если хоть один человек окажется против, то я немедленно откажусь от этого плана. В таком случае ты сможешь смеяться надо мной сколько угодно.
Джейн не нашлась, что возразить.
После приема успокаивающих лекарств Сантана проспала до самого вечера. Когда она открыла глаза, солнце, уже начинало клониться к горизонту. Рядом с ее постелью сидела Роза, терпеливо дежурившая возле дочери.
— Мама, дай мне воды, — попросила Сантана. — Здесь очень жарко, и я чувствую себя, как в пустыне.
Роза тут же исполнила просьбу дочери. Удовлетворив жажду, та откинулась на подушку с таким усталым видом, словно и не отдыхала.
— Доченька, — обратилась к ней Роза, — ты очень плохо выглядишь. Тебя по–прежнему мучают боли в суставах?
Сантана вяло махнула рукой.
— В этой больнице меня лишили всего. Я потеряла сына, мужа. Неужели, мама, ты думаешь, что после этого я буду прекрасно себя чувствовать? К тому же, меня мучают приступы аллергии. А врачи не разрешают пользоваться мне моими таблетками.
Роза вдруг посмотрела на Сантану так, словно ей хотелось сказать что‑то важное, но она не знала с чего начать. Сантана тут же догадалась, что произошло нечто важное.
— Мама, почему ты так смотришь на меня? — в ее голосе звучало беспокойство.
Роза в смущении теребила пальцы.
— Сантана, я даже не знаю, как тебе об этом сказать. Наверное, тебе будет очень тяжело об этом услышать.