— Да, именно так, провокаторы. Точнее сказать, обидчики-провокаторы только то и делают, что пытаются вывести кого-нибудь из состояния равновесия своими колкими фразами, а затем, как вампиры высасывают жизненную силу побеждённого.
— Совершенно с Вами согласен. — Закивал Дьяков. — В реальности так и происходит. Человек, после эмоциональной встряски, чувствует себя опустошённым, как будто из него откачали энергию, его жизненную силу.
— Во всяком случае, глупо обижаться на человека, который не хотел тебя обидеть, и обида была нанесена как бы случайно. — Сказал князь, подзывая официанта. — Будь любезен, бутылку рома. И поскорей. Да, бокалы не забудь заменить.
Официант тенью скользнул к бару.
— Он знает, какой ром нужен? — Спросил я.
— Ещё бы! — Воскликнул Гэлбрайтов. — Они знают все вкусовые пристрастия своих постоянных клиентов. Попробуй ошибись! В миг на улице окажешься!..
— "Люди мелкого ума чувствительны к мелким обидам; люди большого ума всё замечают и ни на что не обижаются". — Блеснул эрудицией Посадов.
Сидящие за столом, молча уставились на него.
— Чего так смотрите? — Смутился тот. — Это не я, это Ларошфуко.
— Тогда понятно. — Дал определение чему-то Гэлбрайтов.
— Что понятно? — Осторожно поинтересовался Посадов.
— Понятно, что наш поэт причисляет себя к людям большого ума.
— Вы хотите меня оскорбить?
— Заметьте, господа, — поднял вверх палец Гэлбрайтов, — он сказал "Оскорбить", а не "Обидеть".
— Филологические тонкости, как и юридические, порой весьма эффективны. — Сообщил князь, поглядывая на приближающегося официанта.
— Обидеть человека извне в принципе невозможно! Человек всегда обижается сам! — Произнёс граф, и принялся раскуривать потухшую трубку.
— У Вас, граф, такие глубокие мысли, что мне порой кажется, будто Вы скрытый шпион. — Улыбнулся князь.
— В каком смысле? — Спросил граф, закусив мундштук трубки.
— В самом прямом. То Вы эдакий простак, наивный до неприличия, будто девица на выданье. А то такие речи толкаете, аж диву даёшься, откуда что берётся?!
— Каждый человек должен полностью контролировать себя, свои эмоции, свои поступки, расти над собой духовно, заниматься самообразованием, развивать своё тело. Повторю ещё разок, настоящий человек должен меняться, только дурни не меняются.
— Да, но, насколько я могу судить не будучи знакомым с текстом, думаю, что Вещий Олег имел ввиду временные изменения, а Вы, граф, меняетесь на глазах, как хамелеон.
— Провоцируете? — Поинтересовался граф.
— и не думал. — Возразил князь.
— Справится с обидой не составляет большого труда. Если, разумеется, осознавать, что такая проблема имеется. Само осознание — это уже половина решения. — Сказал граф, разглядывая сидящего напротив него князя.
— Угу. Уверенность в победе — залог самой победы? — Переспросил князь.
— Да, уверенность в успехе — пятьдесят процентов победы.
— А как, по-вашему, можно ли обидеть шуткой? — Спросил Посадов.
— Вы ещё спросите надо ли защищать обиженных?.. — Слегка поморщился князь.
— А надо ли? — Демонстративно поинтересовался Посадов.
— Защищать надо не обиженных, а не защищённых. — Ответил князь, и добавил: — Детей.
— "Легко обижается тот, кто не слишком собой доволен", это Крашевский. — Поторопился уточнить на всякий случай, Гэлбрайтов.
— Человек сильный духом, разумный и постоянно развивающийся, никогда не обижается на шутки, как бы ни старался вывести его из состояния психологического равновесия обидчик. — Ответил граф Бенингсен, пристально глядя на Гэлбрайтова.
— Что Вы на меня так смотрите? — Смутился тот.
— Он не считает нужным обижаться. Он прекрасно понимает процесс управления обидами и не допустит внешнего влияния на себя лично. Он выше обид и оскорблений. Их не существует в его жизни, и поэтому они не могут им управлять. — Как загипнотизированный, продолжал граф, не отводя взгляда. — А вот человек закомплексованный, слабый духом, глупый обижается постоянно.
— Повторяетесь, граф. — Заметил Гэлбрайтов.
— То есть?
— Вы уже это говорили.
— Ещё одна форма вампиризма. — Задумчиво произнёс Дьяков. — Человек Недалёкий и неуверенный в себе, таящий вечную злобу, всегда найдёт повод в очередной раз обидеться. Он ожидает жалости к себе со стороны более сильных духом людей.
— Святая церковь только о вампирах и прочей нечести печётся. — Усмехнулся князь.
— Церковь печётся о душах своих прихожан. — Обиделся за служителей церкви Дьяков.