— Не так уж много, — утешила его Дафна, — теперь дело пойдёт интереснее. Видишь, какую штуку придумала для нас госпожа Шушара?
И действительно. Чайная изба с некоторых пор стала местом паломничества. Столики заказывали за месяц до того, как принималось решение посетить данное заведение. Богатые Любоградцы закупали абонемент на постоянный отдельный кабинет, что стоило бешеные деньги. Бюджет Шушаринского семейства рос не по дням, а по минутам. Народ являлся задолго до назначенного времени, рассаживался перед громадными стереоэкранами, часами наблюдая за жизнью своего детища. Жители Любограда были так похожи на реально живущих вне виртуальности, что более ни у кого не оставалось сомнения в правоте догадки историков. Странное ощущение овладевало горожанами. Будто бы они смотрели на свои же массовые представления, разыгрываемые на исторические темы. Разглядывая собственную жизнь под микроскопом, их богатое воображение рисовало гигантские города, редко разбросанные по виртуальности, точно воронки, всосавшие в себя основную массу населения. Внутри них люди виртуальности жили в тесноте многоэтажных зданий, под которыми в лабиринтах подземелий происходила повседневная техническая работа. Каждый город, окаймлённый поясом чахлых рощ, рассекал их широкими дорогами, точно щупальцами, протянувшимися в обширные поля, засаженные какими-то растениями, похожими на соевые бобы и луковицы тюльпанов, культивировавшиеся в огромном количестве. Самые крупные города находились вблизи берегов экваториального океана, на тех участках дельт рек, где каменистая почва (устойчивые сервера надёжных провайдеров) давала опору большим зданиям. Вдали от рек и возделанных полей колоссальные площади суши были заняты сухими степями с редкой травянистой растительностью и бесконечно однообразными зарослями кустарников. В поясах возделанной земли отсутствовали постоянные посёлки. Какие-то унылые постройки, длинные и низкие, утомляли глаз повторением однообразия. Повсюду царило полное отсутствие фантазии, романтики, эстетического вкуса, гармонии. Особенно это было заметно подле больших городов и меньших концентраций населения.
Час за часом, не смея нарушить молчание, чтобы не помешать окружающим, изредка деликатно постукивая по тарелкам и стаканам, подзывая официантов, обитатели Любограда смотрели на собственную жизнь в реальном отображении, оглушённые массой первых впечатлений. Даже заядлые курильщики рысцой уносились в курилку, делали быстрые, скупые затяжки и вихрем возвращались к экранам, боясь упустить хотя бы часть из времени выкупленного с таким трудом.
— Как здорово в сравнении с нашим дурацким разнообразием шрифтов, закорючек, завитушек и прочей дряни! — Возмущалась конкретная пацанка Алеолина, разглядывая современные компьютерные шрифты Майкрософт ворд. — Может быть, нам стоит ввести и у себя такой удобный метод письменности? Подадим заявку в СВУ — Совет Всеобщих Усовершенствований? Или главному корректору?
— Не думаю, — возразила графиня Светлада, — алфавитами этого вида уже пользовались в Любограде, и достаточно долго. Консерваторы всех времён и народов отстаивали их преимущество перед чисто фонетическими, подобными тем, какие дали начало нашему современному письму. Они доказывали, что, будучи идеограммами, эти знаки читаются в едином смысле народами, говорящими на разных языках…
— И буквы становятся не только абстрактными знаками, но и символами конкретного смысла, — подхватила студентка Дафна. — Вот почему их так много.
— И слишком мало для всего объёма расширяющейся экспоненциально человеческой мысли, — добавила графиня Светлада.
— Вы верно подметили главное противоречие, — подтвердил седой, — ничто не даётся даром, и преимущества идеографического письма становятся ничтожными с развитием культуры и науки. Зато стократно усиливается его недостаток — смысловая окаменелость, способствующая отставанию мышления, замедлению его развития. Сложное красивое письмо, выражающее тысячи оттенков мысли там, где нужна лишь техническая информация, становится архаизмом, подобием пиктограмм людей каменного века, откуда оно, несомненно, и произошло.
— Я никогда не сдамся, госпожа графиня Светлада! — Фыркнула Алеолина. — И пусть в СВУ меня объявят сторонницей пещерного мышления, я буду продолжать отстаивать свою точку зрения. Благодарю за спасение от позора, но я в этом не нуждаюсь. Я не считаю это позором.
— Вряд ли СВУ расправился бы так беспощадно с тобой, — в тон ей возразила студентка Дафна. — В этом Совете составляют большинство мужчины, и притом скептики. Сочетание нестойкое перед персонами нашего пола, особенно с вашими данными.