– Name?! – пробудил я его из забытья. Оберфельдинтендант открыл глаза и тут же вернулся к обсуждению с самим собой количества поездов.
На мои вопросы фашист не реагировал, продолжал бредить. Кого тут расспрашивать? Я подошел к окну, задумался. Надо решать быстро. Судьба подкинула мне шанс. Но я вступаю на такой «тонкий лед»… Что и сказать страшно. Рискнуть или нет?
Выглянув наружу – в коридоре было пусто – я плотно закрыл дверь, схватил лежавшую на тумбочке клеенку, бросил ее на лицо немца, потом вытащил у него из-под головы подушку и прижал ее к клеенке, навалился всем телом. Фашист захрипел, задергался. Я легко его удерживал, прижимая все сильней к постели. Спустя пару минут фон Борк дернулся последний раз и замер. Я подождал еще какое-то время, затем аккуратно снял подушку, приложил руку к артерии на шее. Мертв. Поднял с пола упавшую клеенку и аккуратно положил ее на место.
Засунул подушку под голову, быстро вышел из палаты. На медицинском посту сидела белокурая медсестра, что-то быстро писала.
– Доктора позовите, – сказал ей я. – Что-то немцу совсем тяжко, умирает вроде.
Она вскочила, побежала куда-то, крича на ходу: «Доктор! Доктор!».
Через несколько секунд из кабинета выбежал Пестель, за ним еще кто-то, вскоре к палате фон Брока мчалась целая толпа.
Впрочем, вся суета тут же и кончилась: доктор признал немца самым мертвым из присутствующих и все разошлись. Тут и вернулся старлей, наверное, закончив свои неотложные дела.
– Умер? – спросил он, замерев в дверном проеме. Выглядел он не очень расстроенным.
– Да, но перед смертью успел кое-что рассказать, – ответил я. – Сейчас запишу, пока не забыл ничего.
Я схватил лист бумаги и начал быстро записывать. Особист подошел поближе и попытался рассмотреть, что же я там услышал.
– Извините, но это сведения уровня комфронта, – вежливо сказал я, прикрывая написанное рукой. Старлей тут же отошел в сторону. Сам понимает, что не все тайны приятно знать.
– Ну вот, всё, – я отложил в сторону бумагу и положил карандаш на стол. – Давайте его документы, я сдам в управлении.
Машина стояла у крыльца. Хорошо, что времени прошло немного и не пришлось ждать, пока прогреется двигатель. Так что добрались обратно быстро.
Я сразу же рванул в приемную. Не отвечая на вопросы Масюка, я бросился к пишущей машинке, отстукал быстро рапорт.
– Да что случилось то?! – адъютант подошел ближе, заглянул через плечо.
– Беда, Аркаша, большая беда, – я выдернул листок из-под каретки, пошел к кабинету Кирпоноса.
– Ты куда? Там совещание! – только успел крикнуть Масюк, а я уже рвал дверь на себя.
Комфронта вместе с начальником штаба фронта рассматривали оперативную карту.
– Какого хрена? – невежливо поинтересовался Тупиков – низенький генерал-майор с большим мясистым носом и грустными глазами. – Тебя не учили стучаться?
– Да, Петр, что за… – Кирпонос осекся, увидев мое лицо. – Да что случилось то?! Тебя Чхиквадзе отправил допросить какого-то немчика, там…
– Так точно, делегата связи от самого Гудериана. Для согласования операции по окружению юго-западного фронта.
Военачальники посмотрели на меня как на идиота.
– Гудериан наступает на Москву, – первым нарушил молчание Тупиков.
– Уже нет. 24-го он повернул на юг. Всеми тремя группами.
Кирпонос посмотрел на меня, потом на карту. Затем на отрывной календарь. На нем красовалась дата – 27-е августа.
Генералы продолжали молчать, я протянул рапорт. Его никто не взял, пришлось класть на стол.
– Да, не, пиздё@$%шь – произнес начштаба – Не может такого быть. Немцы до холодов собираются взять Москву. Еременко их сдерживает.
– Да, это деза, – поддержал его Кирпонос – Чистой воды деза.
– Фон Брок утверждал, что присутствовал на расширенном совещании в ставке Гитлера под названием «Волчье логово», – я продолжал напирать. – Директива о повороте Гудериана подписана Гитлером несколько дней назад.
Собственно, мне даже не пришлось ничего придумывать – в своей «прошлой» жизни я воевал на юго-западном фронте, знал, какой шок вызвали у руководство «клещи» Гудериана и Клейста. Последний пока не был опасен – только к 12-му сентября он умудрится за одну ночь построить огромный понтонный мост на Кременчугский плацдарм и перебросить на него танки. К этому времени Гудериан уже две недели будет «пылить» от Брянска к Конотопу практически не встречая никакого сопротивления.
– Да нет, пиздё@$%шь, – опять повторил Тупиков. – Если Гудериан рискнет так растянуть коммуникации, Еременко легко подрубит этот клин.