– Шершень, заявляю прямо и без обиняков: оставь меня в покое или я в ночи прокрадусь к тебе в спальню и заживо поджарю.
– Выйди за меня замуж, и сможешь каждую ночь заходить ко мне в спальню не таясь! – взмолился он и схватил ее за руки.
Принцесса ощутила подвох кожей. Она медленно обернулась и увидела Ордериона, стоящего на другой стороне портала, открывшегося в кабинет Гронидела.
– Кажется, я не вовремя, – чересчур спокойно произнес король-консорт и руководитель ордена повелителей силы маны в одном лице.
– Ваше величество. – Гронидел поклонился, продолжая удерживать руки Сапфир в своих.
Тяжелый взгляд Ордериона переместился на пурпурное лицо принцессы.
– Не позорь корону Турема своим поведением. Уладь все за день, иначе быть беде.
Портал закрылся, и Ордерион исчез.
Сапфир медленно повернулась к Грониделу.
– Ты что натворил? – взвилась она и выдернула пальцы из его ладоней. – Что за сплетни ты обо мне пустил?
– Гнусные. – Гронидел развернулся, обогнул стол и плюхнулся на стул. – Самые ужасные и порочные, которые только смог придумать. Ты слышала Ордериона. У тебя есть день, чтобы все уладить. А иначе, – Шершень задумчиво потер подбородок, – семья отречется от тебя и изгонит из Турема. Без приданого, средств к существованию и с даром убивать – как долго ты протянешь на территории Ошони или Инайи?
– А может, я в Зальтию отправлюсь, – сквозь зубы прошипела Сапфир.
– В Зальтии тебя точно не захотят видеть. Порочить имя зальтийского принца никому нельзя, особенно падшей деве.
– То есть меня изгонят, назовут падшей, а ты так и останешься принцем и руководителем школы?
Гронидел жалостливо поджал губы и развел руками:
– Но я же мужчина, а эпоха эмансипации на земли Великого континента пока не пришла.
Сапфир исподлобья глядела на него и молчала. Гронидел заерзал, виновато опуская глаза.
– Эмансипация – это…
– Зубы мне не заговаривай, – перебила его принцесса. – С тебя пятьдесят тысяч седоулов приданого, мое полное содержание и обещанное вдовство через год. Никаких приставаний! – Она подняла руку и указала на него пальцем. – Только попробуй на меня залезть – оглянуться не успеешь, как останешься без причиндалов. Ты все понял?
– Конечно, милая! – Гронидел хотел улыбнуться, но губа отекла и сильно болела. – Твои желания для меня – закон!
– Полебези еще немного – и сделке конец, – предупредила Сапфир.
– Тогда нам пора. – Гронидел встал, подхватил принцессу под локоток и повел к двери.
– Куда ты меня тащишь? – не поняла она.
– В твою комнату. Найдем тебе платье покрасивее и поедем в храм к волхву! Поженимся, пока ты не передумала, огненная моя.
– Сейчас договоришься, – захрипела Сапфир, но сопротивляться не стала.
Конечно то была авантюра. Но что теряла Сапфир? Без брачного амулета на руке чести и достоинства она бы лишилась. И Дхар бы с ними, но лишиться в придачу и приданого принцесса не собиралась. Кроме того, у нее появится возможность выбраться из замка Света и повидать мир, ведь после свадьбы Гронидел в сопровождении супруги обязан будет навестить брата-короля.
У Сапфир от предвкушения зачесались ладони. Она никогда не выезжала за пределы Турема! Да и все ее знания о Зальтии ограничивались сухими сведениями из книг и рассказами фрейлин и гувернанток.
Сидя в карете и мерно покачиваясь на каждом из ухабов дороги, Сапфир поднесла запястье к носу. Пахло дымом, стелющимся в тумане вечера, деревом, нагретым солнцем, и терпкой настойкой от кашля, которую делали из цветов, растущих в оранжерее их замка. Эти зальтийские духи ей подарила Сурими как раз перед тем, как Рубин вышла замуж за Атана. Склянка из темного стекла и тяжелый аромат – все, что осталось у принцессы на память от этой женщины.
Опустив руку, Сапфир едва не скорчила гримасу отвращения: запястье покрывал витиеватый рисунок брачного амулета. Снять бы его – напоминание о лживых клятвах, принесенных в храме богов, – но Шершень запретил. Ближайший год ей придется демонстрировать свою руку всем и каждому.
Переведя взгляд на супруга, что сидел напротив, Сапфир в который раз попыталась оценить собственное приобретение. Все же темно-синий бархатный костюм туремского дера изумительным образом оттенял его васильковые глаза, а ледяная голубизна шейного платка подчеркивала ровный тон смуглой кожи.
Сапфир прекрасно знала, что Гронидел не чистокровный зальтиец. Его мать была инайкой. И не одни глаза выдавали в нем смешение кровей разных народов. Гронидел унаследовал прямой неширокий нос, в то время как чистокровные зальтийцы сочли бы эту черту лица совершенно невыразительной для мужчины. Губы принца хоть и были пухлыми, но не такими объемными, как у зальтийцев. Ямочка на широком подбородке делала выражение его лица волевым, а вот ямочки на щеках, наоборот, придавали трогательность и безмятежность.