Вечером торг прекращался, и купцы обмывали удачные сделки в многочисленных тавернах и веселых домах, где можно было не только выпить прохладного терпкого вина, наесться до отвала жирной баранины или жареной дичи, но и насладиться ласками жриц любви, коих было в Шадизаре превеликое множество: и волоокие белотелые женщины с севера, из Гандерланда и Бритунии; смуглые узкоглазые невольницы из Кхитая, особые искусницы в любовных усладах; тихие покорные красавицы из Офира или Коринфии; словом, всякий удовлетворял здесь любые свои желания. Потом, вернувшись домой, купцы своими рассказами об этих веселых домах удивляли многих — и неизмеримо росла слава Шадизара, и все больше любителей острых ощущений пускались в далекий и опасный путь, надеясь на удачу в делах, а также поразвлечься всласть в этой Жемчужине Востока — так еще называли Шадизар.
На деньги гостей рос и богател Шадизар, на них укрепляли старые и возводили новые стены, строили дворцы, золотили купола храмов. И всем здесь находилось дело и заработок: и сборщикам податей, и стражникам, и писцам, и судейским чиновникам, и ростовщикам, и держателям таверен да веселых домов, и носильщикам, и водоносам, и шорникам, и медникам, и золотых дел мастерам — да мало ли кто кормился здесь и, в свою очередь, кормил этот город?
Ну, а где звенят монеты, там истинный рай для всяческих темных людишек: разбойников и мошенников, мелких воришек и взломщиков, скупщиков краденого и прочих обладателей ловких рук, умельцев в мгновение ока облегчить кошелек ближнего — то ли зазевавшегося купца, то ли деревенского простофили.
В таком городе юному Конану еще бывать не доводилось; он шел по чистым мощеным улицам, где за оградами из камня возвышались великолепные особняки, окруженные пышными садами; сияли разноцветные купола святилищ Митры, Бела, Иштар и других богов, тихий шепот фонтанных струй наполнял вечерний воздух прохладой и свежестью.
«Неплохое местечко, клянусь Кромом!» — отметил про себя юный киммериец. Перед его мысленным взором предстали бескрайние ледяные пустыни Гипербореи, и воспоминание это было таким отчетливым, что Конан даже поежился, несмотря на теплый ветерок, ласково овевавший его усталое тело. Он не знал еще, что в этом городе есть не одни лишь богатые кварталы, но и кривые пыльные улочки да проулки, где живет простой люд. Это будет потом, после; а пока — так уж случилось! — он попал в Шадизар прямо с парадного входа. Прохожих почти не было, лишь изредка проносилась колесница какого-нибудь знатного вельможи, запряженная сытыми лошадьми, с разряженным возничим да парой слуг с увесистыми дубинками; иногда в сопровождении пары вооруженных охранников и бежавшего впереди человека с фонарем на шесте попадался паланкин.
Конан прошел уже несколько улиц в поисках таверны и веселого дома, где Он надеялся найти кров, пищу и, конечно, женщину — ибо за время, проведенное в пути, он стосковался по этим простым радостям. Но нет — вокруг были только роскошные дома, дворцы, сады, храмы, и обратиться с расспросами куда-нибудь он не решался: почти все двери были закрыты на запоры. Справиться с ними, силой либо хитростью, не составило бы для киммерийца особого труда, но каждую дверь, как он полагал, охраняли стражники. В планы же Конана пока не входило затевать большую потасовку; он устал, он хотел есть и пить, он жаждал отдыха для души и тела.
Но тут ему повезло: на противоположной стороне улицы вдруг открылась дверь, и выглянувший оттуда мужчина в синих шелковых шароварах и расшитой желтыми цветами безрукавке поманил киммерийца к себе. Весь его вид говорил о том, что считает он себя человеком важным и значительным, а то, как круглился под его одеянием большой живот, доказывало, что живется ему совсем не плохо.
Привратник или приказчик, решил Конан, направляясь к нему.
— Слушай, приятель, — начал толстопузый, со знанием дела изучая внушительную фигуру варвара, — по виду ты нездешний и, похоже, ищешь работу. Моему хозяину нужны лихие парни вроде тебя, в охрану. Отличная кормежка, оденешься не хуже меня, да и оплата щедрая — двадцать монет в луну. А еще, — тут его рот растянулся до ушей, а лицо стало напоминать хорошо пропеченную и густо смазанную маслом лепешку, — еще у хозяина есть несколько молоденьких невольниц, и, коль он будет тобой доволен, сам понимаешь… — Толстяк причмокнул губами, и глаза его совсем исчезли в складках жирных щек.