Свист и вой ветра прекратились, светлый день засиял на небесах. Вдали показалась сверкающая всеми красками радуги колесница, запряженная тройкой лошадей, окруженных ореолом солнечных лучей. Она приблизилась, гигантским полумесяцем очертила небо вокруг, а потом стала возноситься все выше и выше. В колеснице стоял золотоволосый великан, нагой и прекрасный, под взмахом его руки с зажатым в ней мечом все вокруг стало окутывать животворящее тепло, и неземной хор прекрасных голосов заструился с небес.
— Солнцеликий Митра! — У киммерийца перехватило дыхание.
За тем местом, где стояла ледяная стена, простерлись изумрудного цвета поля с яркими блестками весенних цветов. Еще взмах руки огненного великана — и с небес на белом воздушном облаке спустилась нагая белокурая женщина неописуемой красоты. Она склонилась перед колесницей.
— Я пришла, о повелитель!
И Солнцеликий, указывая на лежащий перед ними мир, проговорил голосом, который своей мощью заполнил все вокруг:
— Это все твое, весна, теперь ты владычица здесь.
И колесница вновь поплыла в ярких сполохах солнечного света, постепенно удаляясь, все выше и выше гигантской спиралью расцвечивая небеса. Из глубины зеленых полян появились мириады странных существ: духи полей, лесов и земных глубин. Гомон, свист, смех заполнили все пространство.
Ковер, на котором в оцепенении лежали Конан и Мадина, плавными кругами опустился на зеленую поляну, и киммериец почувствовал, что путы, сковывавшие тело, спали с него, теперь он мог шевелиться.
Приподнявшись, варвар увидел, что все необъятное поле вокруг них заполнили человечки в высоких колпаках и красных сафьяновых сапогах, размахивавшие лампадами, в которых бледным пламенем светился неведомый огонь; уродцы с квадратными головами без глаз и рта. Бесформенные каменные глыбы передвигались на каменных ножках, ежеминутно меняя свои очертания. Были здесь и твари, словно сотканные из веток и стеблей травы, в глубине этих переплетений мерцали влажные огромные глаза, приковывавшие взгляд. Ящерицы с головой петуха; лошади с хоботом, как у слона; страшилища, покрытые рыбьей чешуей, прыгавшие на длинных и тонких, как у саранчи, ножках — каких только порождений дьявольской прихоти не было вокруг!
Вся эта масса неведомых существ окружила место, на котором приземлился ковер, и с гомоном и свистом понеслась в бешеном хороводе. На их шум слетелись тысячи птиц и бабочек.
— Все, теперь мы погибли, — прошептала Мадина, не отрывая взгляда от скопища уродцев.
Где-то впереди послышался мерный перезвон колоколов. По мере того как он приближался, пляска духов становилась все медленней и медленней, и наконец они остановились совсем, плотным кольцом окружив юношу и девушку.
К гулу больших колоколов прибавились звонкие трели маленьких колокольчиков, и внезапно из-за склона холма выплыла колесница, окутанная венками полевых цветов и изумрудных трав. Она неслась в воздухе, тысячи птиц поддерживали ее своими крыльями. В колеснице в окружении прекрасных девушек восседала та белокурая красавица, которую Конан и девушка видели, когда рухнула ледяная стена. На девушках не было одежды, только струящийся водопад золотистых волос прикрывал их наготу — Конану никогда в жизни не приходилось видеть таких совершенных тел.
— Слава! Слава повелительнице! — возопило сонмище духов, когда колесница приблизилась к тому месту, где, безмолвно прижавшись друг к другу, в неподвижности замерли Конан и Мадина.
— Тихо! — Богиня весны подняла руку и указала на людей.
Чудовища словно только что увидели их. Дикий вой, крики и визг обрушились на поляну:
— Вот они! Хвала тебе, повелительница!
Твари кричали и улюлюкали, злобно оскалившись, указывали на дрожавших от ужаса людей. Конан и Мадина боялись пошевельнуться и только широко раскрытыми глазами оглядывали бесновавшуюся толпу монстров.
— Зачем вы здесь, ничтожные? — наконец вымолвила повелительница всего этого сонмища.
Конан раскрыл было рот, чтобы ответить, но выскочивший вперед змееподобный монстр крикнул:
— Это не его женщина!
— Да! Он прав! — закричали остальные. — Скажи имя! Скажи имя!
Твари вновь завопили, засвистели, заскрежетали с такой силой, что у Конана от этого жуткого шума начала раскалываться голова. Мысли путались, он не мог припомнить даже свое имя. Варвар попытался махнуть рукой, чтобы они на мгновение замолчали, но шум только усилился, чудовища визжали с удвоенным старанием.