Бесконечно крехтя и морщась, Муркин натянул на свои ноги два левых сапога и, прихрамывая, отправился к генеральше Шевелицыной. Целый день ходил он по городу, настраивал фортепиано, и целый день ему казалось, что весь мир глядит на его ноги и видит на них сапоги с латками и с покривившимися каблуками! Кроме нравственных мук, ему пришлось еще испытать и физические: он натер себе мозоль.
Вечером он был в театре. Давали «Синюю Бороду». Только перед последним действием, и то благодаря протекции знакомого флейтиста, его пустили за кулисы. Войдя в мужскую уборную, он застал в ней весь мужской персонал. Одни переодевались, другие мазались, третьи курили. Синяя Борода стоял с королем Бобешом и показывал ему револьвер.
– Купи! – говорил Синяя Борода. – Сам купил в Курске по случаю за восемь, ну, а тебе отдам за шесть… Замечательный бой!
– Поосторожней… Заряжен ведь!
– Могу ли я видеть господина Блистанова? – спросил вошедший настройщик.
– Я самый! – повернулся в нему Синяя Борода.– Что вам угодно?
– Извините, сударь, за беспокойство,– начал настройщик умоляющим голосом,– но, верьте… я человек болезненный, ревматический… Мне доктора приказали ноги в тепле держать…
– Да вам, собственно говоря, что угодно?
– Видите ли-с…– продолжал настройщик, обращаясь к Синей Бороде.– Того-с… эту ночь вы изволили быть в меблированных комнатах купца Бухтеева… в 64 номере…
– Ну, что врать-то! – усмехнулся король Бобеш. – В 64 номере моя жена живет!
– Жена-с? Очень приятно-с…– Муркин улыбнулся. – Оне-то, ваша супруга, собственно мне и выдали ихние сапоги… Когда они,– настройщик указал на Блистанова,– от них ушли-с, я хватился своих сапог… кричу, знаете ли, коридорного, а коридорный и говорит: «Да я, сударь, ваши сапоги в соседний номер поставил!» Он по ошибке, будучи в состоянии опьянения, поставил в 64 номер мои сапоги и ваши-с,– повернулся Муркин к Блистанову, – а вы, уходя вот от ихней супруги, надели мои-с…
– Да вы что же это? – проговорил Блистанов и нахмурился. – Сплетничать сюда пришли, что ли?
– Нисколько-с! Храни меня бог-с! Вы меня не поняли-с… Я ведь насчет чего? Насчет сапог! Вы ведь изволили ночевать в 64 номере?
– Когда?
– В эту ночь-с.
– А вы меня там видели??
– Нет-с, не видел-с,– ответил Муркин в сильном смущении, садясь и быстро снимая сапоги.– Я не видел-с, но мне ваши сапоги вот ихняя супруга выбросила… Это вместо моих-с.
– Так какое же вы имеете право, милостивый государь, утверждать подобные вещи? Не говорю уж о себе, но вы оскорбляете женщину, да еще в присутствии ее мужа!
За кулисами поднялся страшный шум. Король Бобеш, оскорбленный муж, вдруг побагровел и изо всей силы ударил кулаком по столу, так что в уборной по соседству с двумя актрисами сделалось дурно.
– И ты веришь? – кричал ему Синяя Борода. – Ты веришь этому негодяю? О-о! Хочешь, я убью его, как собаку? Хочешь? Я из него бифштекс сделаю! Я его размозжу!
И все, гулявшие в этот вечер в городском саду около летнего театра, рассказывают теперь, что они видели, как перед четвертым актом от театра по главной аллее промчался босой человек с желтым лицом и с глазами, полными ужаса. За ним гнался человек в костюме Синей Бороды и с револьвером в руке. Что случилось далее – никто не видел. Известно только, что Муркин потом, после знакомства с Блистановым, две недели лежал больной и к словам: «Я человек болезненный, ревматический» стал прибавлять еще «Я человек раненый»…