Сара смотрела на этот холм со сложным чувством гордого владельца. Как только глаза ее увидели этот дом, он стал ее собственным — чем-то, что следует любить и защищать изо всех сил.
Ничего не говоря и не отводя взгляда от дома, она поманила Эндрю к себе. Он быстро уловил это легкое движение и махнул Джереми, ехавшему позади.
— Ступай вперед, Хоган. Скажи Энни, что мы прибыли. Миссис Маклей понадобится горячая вода для умывания.
Джереми кивнул и пустил лошадь рысью. Тригг последовал за ним. Тишину буша нарушал лишь стук конских копыт.
Эндрю спешился и помог Саре сойти с лошади. Она нетвердо стояла на неровной земле, с удивлением и интересом обводя глазами открывшуюся перед ней картину. Ей был виден весь огромный расчищенный участок, спускающийся к реке; она увидела хижины ссыльных за домом и огороженные загоны для скота. Раны на девственном лесе были свежи и заметны глазу: огромные рваные дыры на территории, принадлежащей чернокожим, выхваченные у природы куски, которые предназначались для урожаев и скота узурпатора. Сара остро ощутила это вторжение здесь, среди нетронутой дикой природы: даже при отсутствии приличной дороги, которая бы соединила его с основным поселением, оно было неоспоримым фактом. Но она увидела все это так, как оно виделось Эндрю: земля, которая ждет, чтобы ее взяли, — плодородная земля, которая лежит без дела, которую тревожат лишь охотничьи празднества туземцев — умелых, упорных людей, которые бесшумно движутся через буш по следам кенгуру. Все инстинкты, воспитанные в ней ее тяжелым детством в лондонских меблирашках, всколыхнул вид неиспользованной хорошей земли. Она научилась кое-какой бережливости и рачительности у фермеров низины Ромни. Она видела, что их благополучие зиждется на богатых пастбищах для овец и пополняется за счет контрабанды. Вид широкой реки и акров нерасчищенной земли, которые ждут своей очереди, зажгли в ней огонь честолюбия. Она в волнении сжала кулаки и почувствовала, как пот выступил на ладонях, затянутых в перчатки. Жилка на шее судорожно забилась от полноты чувства. В Англии земля означала богатство. А здесь, в этой стране, ее давали по одной твоей просьбе. Перед глазами Сары было сказочное богатство, если, конечно, боги будут добры, и если, конечно, дожди придут в положенное время, при этом не слишком скупые и не слишком обильные… и если река не поднимется, чтобы унести весь урожай, и если пожар не пронесется по бушу, чтобы уничтожить его.
Игра при таких высоких ставках возбудила ее безмерно. Она повернулась и ухватила Эндрю за руку повыше локтя, ища поддержки в его глазах.
Она нашла там и поддержку, и гордость, и нетерпение.
— Не смотри на это как на что-то законченное, Сара, — сказал он. — Через несколько лет я выстрою тебе прекрасный дом. Я все наметил: он будет большим и белым, с террасой с колоннами, которая будет выходить на реку. Я его прямо вижу…
Она оборвала его:
— Мне не нужен греческий храм в лесу, Эндрю. Все деньги нужно вкладывать в землю. Дом может оставаться таким, как есть. Мне его вполне достаточно.
Он нежно рассмеялся, привлек ее к себе за плечи. Его худое огрубевшее лицо отражало ее собственные возбуждение и страсть, как будто ее чувства перехлестнули через край и так же сильно захватили его. В это мгновение они поняли, что мыслят одинаково — их союз в браке получил свое завершение. Выражение его лица стало жестче, а объятия — крепче…
— Ты такая же жадная, как и я — ну и чертовка! — сказал он пересохшими губами. — Тебе бы родиться мужчиной, Сара. Тебя это все тоже возбуждает, да? Ты, так же как и я, видишь, что ждет человека с мозгами и желанием работать. — Его руки скользили вниз по ее рукам. — Но хорошо, что ты не мужчина: тебе не удалось бы сдерживаться так, как удается мне. Ты ведь не смогла бы не ввязаться в торговлю ромом, а? Или удержаться от этих темных сделок, которыми занимаются все в этой гнилой дыре? Ты бы была самой крупной торговкой ромом, любовь моя.
— Возможно, — призналась она. — Но я все равно найду тысячу способов помочь тебе, Эндрю. Как только я научусь взбираться на эту проклятую лошадь, не боясь свалиться, ты во мне найдешь лучшего надсмотрщика, я смогу работать за троих. Я изучу каждую пядь своей земли и учту каждый растущий на ней колосок.
— Оставайся такой, как сейчас. О большем я не прошу.
Джереми и Тригг въехали во двор позади дома. Дворняга, которую Эндрю привез во время предыдущей поездки в Сидней, залилась лаем при их приближении и заметалась между ними, бешено радуясь их возвращению. Неустанное квохтанье птицы донеслось до них из загородки под большой мимозой.
Когда Джереми спешился, из кухонной пристройки, которая соединялась с домом небольшим крытым коридором, появилась женщина. Она была маленькой и сморщенной, на ней было убогое одеяние ссыльной, лицо раскраснелось от жара кухонного очага.
Она подошла к мужчинам, вытирая руки тряпкой. Этот жест был таким обычным для нее, что Джереми не обратил на него внимания. Но сейчас она делала это с большим усердием, чем раньше.
Начав отстегивать седельные сумки, Джереми оглянулся через плечо на круглые блестящие глазки и нос пуговкой, на низкий наморщенный лоб, выражавший высшую степень волнения Энни Стоукс.
— Сейчас приедут, — кратко возвестил он. — Все готово?
Маленькие глазки сверкнули вдохновением.
— Конечно. Разве я не работала до смерти все эти недели, чтобы все привести в порядок? На обед утка, и если они не поторопятся, она будет на столе еще до их появления.
Джереми кивнул:
— И смотри, не очень-то прикладывайся к бутылке.
Маленькая фигурка Энни напряглась.
— Я?! — Слово это было исполнено негодования. — Я, которая всю жизнь в тавернах подавала! Которая самим вельможам прислуживала! Да я у лорда Дэлама работала, вот как! А ты думаешь, я не знаю, как с бутылкой вина обращаться!
Тригг тихо рассмеялся:
— Да ты-то знаешь, как с ней обращаться! Видел я тебя в стельку пьяной, Энни, да еще ты молила Господа, которого раньше не признавала, чтобы он тебя из этой проклятой страны вытащил.
Энни тряхнула головой. Она нерешительно шагнула к Джереми и снова принялась вытирать руки о тряпку.
— Ну, какая она? — спросила Энни.
— Она?
— Хозяйка-то?
Джереми выпрямился и посмотрел на нее. Под его пристальным взглядом она съежилась и немного отступила. Он рявкнул в ответ:
— Ты здесь для того, чтобы ухаживать за миссис Маклей, а не задавать вопросы!
Энни повернулась и быстро шмыгнула к кухонной пристройке, похожая на удирающего серого крольчонка. Джереми посмотрел ей вслед, но не успел остановить грубый выкрик Тригга.
— Она редкая красавица, хозяйка-то! И похоже, с характером! Уверен, что потребует порядка, так что теперь держись, Энни!
Громкий хохот Тригга разнесся по двору.
Джереми вдруг сделалось противно. Позже, запирая склад, где они хранили провиант, привезенный из Парра-матты, Тригг снова коснулся этого предмета. Он стоял, уперев руки в бока, и обозревал ряд эвкалиптов, которые обрамляли границу расчищенного участка.
— Туго ей здесь придется, готов побиться об заклад, — сказал он вполголоса, как бы самому себе. — Помилованная она или нет, я не завидую ей, если она будет показывать, что она лучше нас. Да и кто этому поверит?
Джереми не нашелся, что сказать. Он прекрасно знал, что Тригг высказал мысли любого ссыльного на Кинтайре, что об этом говорят в каждом доме и каждой хибарке в колонии и за каждым столом в казарме. «Эндрю Маклею придется страдать из-за репутации жены», — подумал он. Он остановил Тригга нетерпеливым жестом.
— Слышишь? Они подъезжают! Я пойду, возьму лошадей.
Он торопливо обогнул дом и, наблюдая, как подъезжают Маклей, заметил, что Эндрю держит шляпу Сары; солнце сверкнуло на ее волосах, и в этот момент Джереми показалось, что он ненавидит ее, ненавидит это прекрасное тело, подчеркнутое темной амазонкой, ненавидит ее несколько высокомерное выражение. Даже один краткий день замужества, казалось, изменил ее. Она стала более уверенной и держалась свободнее, гордясь Эндрю, как ребенок гордится выигранным призом. Он смотрел на эти два лица, которые приближались к нему, и уловил в них что-то новое, чего не было раньше: их объединяла какая-то страсть, которая, как он чувствовал, не была лишь физической страстью. В них было какое-то отчаянное нетерпение, как будто оба они тянутся к чему-то, только что увиденному. Какова бы ни была эта объединяющая их сила, она была реальной только для них двоих.