Макс. Это вредно для десен. Что касается меня, то вы вообще не обязаны съесть все. Я вам не…
Надежда. Отец?
Макс. И не отец. Но я хотел сказать — я вам здесь не надзиратель.
Надежда. Я пошутила. (Смеется. Она всегда смеется собственным шуткам.)
Макс. А, вот так, значит?
Надежда. Знаешь что, я вообще не знаю, действительно ли мне смешно, или я просто нервничаю.
Максу это безразлично. У него в этот момент болит десна и его интересует только это.
Макс. Не знаю.
Надежда. Вообще-то отца у меня нет. Он умер, когда я была маленькой. Знаешь, ты немного напоминаешь его.
Макс. Опять шутка?
Надежда. Тебе не смешно?
Надежде смешно. Максу нисколько.
Макс. Исключительно.
Надежда. Не беспокойся, матери у меня тоже нет. Просто имей в виду, я не ищу в тебе ни его, ни ее… Людям свойственно все упрощать.
Макс. А вам усложнять?
Надежда. Да, мы очень усложняем.
Макс вообще не вдавался бы в эти детали. Он охлаждает руку на бочонке со льдом, потом прикладывает ее к щеке, чтобы охладить зубы.
Надежда. Возьми что-нибудь на десерт. Чтобы не сидеть без дела, дожидаясь меня.
Макс морщится.
Макс. Я не ем сладкое.
Надежда. Из-за зубов?
Макс. Из-за фигуры.
Надежда. Я на это не обращаю внимания.
И напрасно. На Надежде все просто трещит по швам.
Макс. В этом нет необходимости.
Надежда. А тебе приходится. В твои годы можно в один момент поправиться.
Макс (не готов к такому повороту разговора). В мои годы?
Надежда. Кажется, я тебя обидела, да?
Макс. Нет, нисколько.
Надежда. Вижу, я тебя обидела. Но я тебе вот что скажу — для своих лет ты выглядишь отлично. Действительно, на все сто процентов. Почти.
Макс. Почти?
Надежда. Ну, зубы и волосы. И вообще…
Макс (прерывает ее). Надежда… Надежда, правильно? (Надежда кивает головой.) Нет необходимости вдаваться в детали.
Надежда. Так ты же сам спросил.
Макс. Нет, я не спрашивал. Я прекрасно знаю, сколько мне лет. И вовсе не ждал от вас, чтобы вы мне открыли на это глаза. Кроме того, с формальной точки зрения, и вы не так чтобы совсем молоды. Вам ведь около…
Надежда. Тридцать пять.
Макс. Вот. Кто бы подумал.
Надежда. Никто, знаю. Моя бабушка все время говорит, что я со дня первой менструации совсем не изменилась. Можно подумать и что я несовершеннолетняя, и что у меня есть ребенок, который уже в гимназию ходит.
Макс. И что же, есть?
Надежда. Нет. У меня никого нет.
Макс. У вас есть бабушка.
Надежда. На самом деле и ее нет.
Макс. А-а, и она умерла?
Надежда. Нет, не умерла. Что?
Макс замолкает. Все это в сущности его совершенно не интересует. Поэтому он циничен.
Макс. Вы действительно все усложняете. Но, к счастью, хорошо выглядите. Удивительно, что у вас никого нет, как вы говорите.
Надежда. От цинизма могут разболеться зубы. Даже те, которых у вас нет.
Макс. Это гланды.
Надежда. Это зубы. И это оттого, что ты злобный. Попробуй быть любезным. И сразу убедишься, что все тут же пройдет.
Макс. Эта мудрость, видимо, также от бабушки?
Надежда (продолжает, словно не слышит его). Я знаю, что блестяще я не выгляжу. Я не толстая, но… полная. Кроме того, я мягкая. Кто-то однажды сказал мне, что я похожа на подушечку… И это сказала не бабушка.
Макс. Я ничего такого не говорил.
Надежда. Тем не менее, мне совершенно ясно, что для некоторых мужчин я могу быть невероятно привлекательной. Для таких, которые любят спать с женщинами, с которыми предпочитают не показываться на люди. Что касается меня, то я люблю появляться там, куда меня не могут брать с собой те, с которыми я люблю спать. Такова жизнь.
Макс (его трогает Надеждина искренность). Ну, и… тебе здесь нравится?
Надежда. Нравится. И спасибо тебе, что ты, в конце концов, перешел на «ты».