— Сейчас придут, — уверенно ответил я и постучал зубами от волнения.
В комнате Странного Мальчика был свет. Знал ли он, что мы сейчас будем у него? Свеча с прыгавшим пламенем мерцала, как звезда. Весь двор и стены флигелей и крыши утопали в ярких синеватых тенях, и от них было весело, как в праздничный день. Из голубятни шли шорохи, воркование. Кричали птенчики, протяжно, жалобно.
— Кто-то идёт… — прошептал Коля.
Я впился глазами в длинные качавшиеся тени придвигавшиеся своими огромными головами к стене левого флигеля.
— Это Сергей и Настя, — прошептал я волнуясь, — кто же третий?
Тени согнулись, и головы их легли на стене.
— Это Стёпа, — с удивлением произнёс я, — откуда он взялся?
Мы вышли из засады и поздоровались. Стёпа, смеясь и видимо довольный, что озадачил нас, размахивал корзинкой, наполненной до краёв.
— И ты здесь, — произнёс я, чуть разочарованный.
Он не ответил и только шире сделал своё улыбавшееся лицо.
— Ну, вот и мы, — проговорил Сергей, и я вдруг почувствовал, что недоволен его голосом. — Что у вас нового?
— Странный Мальчик выздоровел, — ответил Коля.
— Знаю; Стёпа сказал. Ничего другого? Пойдём. Странный Мальчик ждёт нас.
— Когда ты познакомилась с Стёпой? — шёпотом спросил я у Настеньки.
— Это секрет, — таинственно ответила она.
— Секрет? — переспросил я обиженным голосом и ясно почувствовал, что теряю весёлость и оживление.
— А мне казалось, — промолвил я сейчас же, — что ты никогда не захочешь познакомиться с ним.
— Почему же, Павел? — с изумлением спросила она.
— Он… грязный, Настя.
— Он славный, Павел…
Я хотел ответить, объяснить, — почему Стёпа не мог быть ей товарищем, но уже не успел. Сергей входил в квартиру Алёши. Настроение моё совершенно испортилось и, глядя с неудовольствием на Настеньку, я думал: "Тебе нравится Стёпа, нехорошая! Ну и пусть. Я найду лучшую Настеньку, чем ты. Ты выйдешь замуж за него, и у тебя муж будет кузнецом". Но это не только не успокоило меня, а ещё больше расстроило. Я совсем надулся и отошёл от неё, чтобы она почувствовала моё презрение. На всём кругом потемнели краски. Что-то грызло мою душу, что-то беспокоило. В комнату я вошёл пасмурным. Сняв шапку и бросив "здравствуйте" я, пригорюнившись, уселся в углу, и старался только о том, чтобы не поддаться искушению взглянуть на Настеньку.
— Пусть знает, — обиженно думал я. — Теперь она увидит, кто лучше: я или Стёпа.
Между тем, Алёша, увидев нас, улыбнулся своей доброй улыбкой и подошёл к нам.
Настенька подала ему руку и долго вглядывалась в него. Сергей ерошил волосы.
— Я рад, что вы пришли, — говорил Алёша…
В комнате стояли две деревянные кровати и на одной из них лежал мальчик, до подбородка закрытый одеялом. В углу, подле печи, на низенькой скамеечке, сидел старик с большой седой бородой, покрывавшей всю его грудь, держал палку в руках, вертел ею и чертил что-то на полу. Соседнюю комнату занимала лавка, и в стеклянную дверь я видел женщину, вероятно мать Алёши. И всё в комнате казалось таким тихим, скромным, молчаливым, что мысль о другой жизни за этими стенами казалась обманом, сном. Незаметно и не привлекая внимания, висела икона… На стене, между двумя картинами, в клетке прыгал и царапался чижик, а под столом, как одногнёздки, высунув хвосты, лежали обнявшись котёнок и собачонка. Нежная тоска по чем-то прошлом, утраченном, не тревожа, тихо вошла в мою душу.
— Я рад, что вы пришли, — говорил Алёша, обращаясь к нам, к Настеньке…
— Ворон!.. — раздалось в углу.
Я вздрогнул. Настенька и Коля со страхом обернулись. То говорил старик с огромной седой бородой и чему-то улыбался.
— Молчи, отец, — оборвал его мальчик, лежавший на кровати.
Он повернулся к старику и, опираясь на локти, долго смотрел на него в упор, как кошка на воробья.
— …И вы сделали хорошо, — добавил Алёша таким голосом, что всем стало хорошо на душе.
Только я ещё бунтовался. Настенька оглянулась на меня.
— Монах… Красный Монах… — продолжал старик и распустил бороду так, что она покрыла всю его грудь.
— Молчи, отец, — ещё громче произнёс мальчик, лежавший на кровати — и голос его теперь угрожал.
Старик поставил палку меж ногами и, насторожившись, внимательно прислушивался. Настенька со страхом прижалась к Сергею, и испуганно взглядывала на старика.
— Кто это? — спросил тихо Сергей у Алёши.
Стёпа смеялся и делал гримасы.
— Это мой отец, слепой, — ответил спокойно и улыбаясь Алёша. — Вы не бойтесь, — он хороший…
— Что же он говорит о Вороне?