В свой последний отпуск капитан Трикоза поехал в феврале с женой. И опять неудачно. Во время таможенного досмотра у офицера под капитанскими погонами нашли шесть золотых колец, по три кольца под каждым погоном. Стали проверять и его боевую подругу. У нее в потайном «женском» месте нашли еще три кольца. Все это золото не было занесено в таможенную декларацию. Попытка офицера и его жены продать эти кольца немцам или полякам, и что-то купить из «шмоток» закончилась неудачно. Не успел еще Дима Трикоза со своей женой приехать в часть и открыть дверь свой квартиры, как за ним и его женой прибежал посыльный. Инофрмация о контрабандном провозе золота советским офицером пошла во все возможные инстанции. В этот же день офицера и его жену хотели выселить из квартиры и отправить в Советский Союз. Командир части дал для упаковки «дембельских» чемоданов только двадцать четыре часа. Супруги одновременно ударились в слезы. Рано утром капитанша со своим мужем поехала к начальнику политического отдела соединения. Никто не знал о том, что они там говорили и где еще они дружно плакали. Офицера не выслали за двадцать четыре часа, пожалели. Через месяц его уволили тихо и незаметно. Торжеств или каких-либо проводов не было. Через день после отъезда капитана в его квартиру вселился прапорщик Кузьмин со своею супругой…
Возможно и не так бы «сильно» пострадал капитан Трикоза с женой, если бы не все эти проверки с верхов по поводу целой серии «ЧП». Круглосуточная нервотрепка донельзя выматывала тех, кто носил военную форму. Страдали и гражданские. Все культурно-массовые мероприятия были негласно отменены. Ева, в определенной степени новенькая в этом полку, стала также понимать то, что сейчас не до песен и не до плясок. После того, как женщины заканчивали домашние дела, все они, кто с детьми, а кто и без них, «вываливали» на улицу и судачили о том, что же случилось с родным полком, на Боевом Знамени которого было два ордена. Неудачи своих мужей тяжело переживали и их боевые подруги. Еве, у мужа которой не было «родного» личного состава, было значительно легче.
Больше всех в полку по «мужской части» страдала Нина Баранова. У ее Алексея дела шли совсем плохо. Принципиальность молодого офицера очень дорого ему обходилась. Во время одной из проверок рота не без помощи «стариков» получила «неуд» по стрельбе. Дембеля решили отомстить офицеру за то, что он уж так больно «радел» за десяток молодых солдат, которых хотели не по «назначению» использовать солдаты более раннего призыва. Буквально во время «осады» всевозможных начальников один «старик» из роты капитана Баранова солдатской кастрюлей разбил голову своему молодому сослуживцу. Нарушителя в этот же день после общественно-политической обработки посадили на гауптвахту. Казалось, все правонарушения в роте должны закончиться. Этого не произошло. На следующий день вечером за два часа до того, как рота должна была принять «горизонтальное» положение, домой к Баранову прибежал посыльный. Солдат сообщил ротному о том, что в подразделении забиты все туалеты. До этого они всегда функционировали «прилично». Сейчас же в помещении, где располагалась мотострелковая рота Баранова, в туалете и в коридоре господствовали лужи, в которых, то там, то здесь, мирно «дремали» островки солдатского дерьма. В казарме раздавался такой зловонный запах, что даже кое-кто из молодых солдат «позволял» себе плотно зажимать нос, не говоря уже о «стариках». Ротный тотчас же прибежал в казарму и «оценив обстановку», принял решение о сиеминутном сборе командиров взводов. Четверо офицеров, за исключением отпускника, в спешном порядке стали разрабатывать план борьбы с «вонючим» наводнением. Для прочистки туалета в помощь внутреннему наряду в срочном порядке были брошены трое «специалистов», которые имели хоть какое-то понятие в этой «вонючке». За старшего здесь был сам ротный, который не только бдительно смотрел за тем, как его подчиненные работают, но и сам довольно часто крутил «чудо» солдатской техники, напоминающее собой не то пружину или не что другое…