Глава седьмая.
«Суворовцы»
Поезд в Молихов пришел утром. Ева неспеша покидала свое купе, торопиться ей было некуда. Этот город для нее был уже знакомый и даже родной, однако никто ее здесь не ждал. Близких родственников и друзей у Кротихи не было, кроме Нины Лесковой. С этой женщиной блондинка связывала очередное «вхождение» в этот город, да и в свою жизнь. В поезде бывшая «германка» несколько раз «прокручивала» варианты предстоящей встречи с Ниной. Кротиха очень сожалела о том, что за все годы пребывания в Германии, она так и не удосужилась написать коротенькое письмо своей наставнице. И не только это портило настроение красивой пассажирке. Ева, прекрасно зная о всевозможных дефицитах в родной стране, в душе себя казнила за то, что она также не соизволила отправить посылку с какой-либо дефицитной тряпкой для Нины Николаевны и ее сына.
Часы на перроне железнодорожного вокзала показывали ровно восемь. Лучи утреннего солнца с каждой минутой все увереннее и веселее играли на лицах людей, проходящих по перрону. Многотысячный город начинал свою жизнь. Каждый куда-то и зачем-то спешил. И это в какие-то моменты женщину, неспеша идущую по перрону с чемоданом, радовало. Радовало ее и то, что она, как и эти люди, может спокойно идти или носиться с полной головой своих личных и общественных забот. Она и сама этого хотела. Ей даже это очень нравилось, без всего этого жизнь теряла всякий смысл. Одновременно эта суматоха в какой-то мере и огорчала блондинку. Она считала, что эти же люди со своими повседневными проблемами забывали о тех, кто оказывался в бедственном положении. В таком «подвешенном» состоянии ощущала себя и вдова прапорщика Кузьмина, когда покинула вагон. В какие-то моменты ей даже казалось то, что она лишняя и не нужная не только для снующих пассажиров, но и вообще на этой земле.
Поднявшись в здание вокзала, Ева зашла в небольшой буфет при ресторане и купила бутылку шампанского, и две большие коробки шоколадных конфет. Она считала, что Нина Лескова и ее сын Петька будут довольны этими подарками. В душе Ева надеялась на то, что Лескова и ее сын были и останутся порядочными людьми, и в очередной раз поймут жизненную ситуацию вновь прибывшей. С этой надеждой Ева решительно пошла на остановку такси. Возиться с тяжелым чемоданом по автобусам ей не хотелось. Через пятнадцать минут Ева была уже у подъезда знакомой пятиэтажной «хрущевки». Неподалеку от подъезда, как и пять лет назад, на скамеечке сидело несколько бабушек. С замиранием сердца Ева нажала на кнопку звонка на двери некогда близкой квартиры. Никто на звонок внутри квартиры не ответил. Женщина нажала еще раз, потом еще. Опять тишина. Ева позвонила соседям напротив. Через несколько секунд из-за открытой двери показалось заспанное лицо довольно пожилой женщины. Увидев перед собой ослепительно красивую молодую блондинку с ярко накрашенными губами, старуха даже на какое-то время опешила. Она жила в этом подъезде всего три года, но доподлинно знала о том, что у соседки никогда в жизни не было таких смазливых особ. И поэтому «девица», которая интересовалась местонахождением Нины Лесковой, явного доверия у бабки не вызвала. Полусонная старуха, открыв свой рот, в котором не было ни одного зуба, еле шевеля толстыми губами, с недоверием спросила молодую незнакомку: