Звучало убедительно, и я согласился. Я спросил Бена о папке по Томасу Рейналу, чтобы переписать себе в блокнот все те сведенья, с которыми и дядя Эм начинал работу утром в среду. За ней Старлок отправил меня к Дейну Эвансу.
С этой папкой я прошёл в заднюю комнату. За одним из двух столов Эмиль и Джо играли там в «пьяницу»; я уселся за второй стол и принялся переписывать из папки в записную книжку. Писать особо было нечего. В папке находился всего один лист писчей бумаги, из тех, что Бен держал на своём столе, чтобы делать пометки в ходе телефонных переговоров, происходивших в те минуты, когда рядом не было Джейн, которая бы их застенографировала. Пара строк рукою Бена, и значилось там вот что:
«Бартлетт — Томас Рейнал, Бривик-стрит, 682, кв. 7 — посл. место раб. бар „Конура“, Кларк-стр. Трансп. ср-во шевроле 38, сер. номер 1987-В6729, гос. номер 341–294; стоим. 500 кред. 300. Долг 100 плюс проценты да пеня; обращаться к Джас. Дженнингсу, адрес тот же, кв. 2, шурин В-м Демминтон, повер-й в суде, Корвин-билднг. Уполномоч. на 1 день».
Вот и всё; я списал слово в слово, все сокращения. Дядюшка Эм, скорее всего, поступил так же в среду утром.
Я отнёс папку Дейну. Через дверь, ведущую в кабинет Старлока, я заметил, что тот сидит в своём кресле неподвижно, уставившись в потолок, а потому я вошёл в нему и сказал:
— Переписал всё в точности. Больше ничего нигде не было? Что-нибудь такое, что вы не озаботились записать, а сообщили дяде Эму устно, когда давали ему эти заметки?
— Да вроде бы нет; ты уже вернул папку?
— Здесь у меня всё, что и в ней. Только что моей рукой записано, а не вашей. — И я предъявил Старлоку страничку своего блокнота; тот внимательно её просмотрел.
— Пожалуй, единственное, что я не записал, так это что тот парень не внёс последнего платежа и они ему позвонили. Ответила его жена; она сказала, что он удрал из города, что она не знает, где он, и знать этого не хочет. Думаю, что рассказал об этом Эму; ничего другого сверх того, что значилось в тех заметках, Эм не имел.
— Ясно, — сказал я и сунул блокнот в карман. — Полагаю, нет ничего такого, чем мне следовало бы заняться от сей минуты и до прихода Бассета?
— Ничего, Эд, такого. И не докучай больше мне. Иди, сразись в картишки с Джо и Эмилем.
Тон его был настойчив; вероятно, я и вправду чересчур засыпал его вопросами. Предложение перекинуться в картишки было ничуть не хуже любого другого, а потому я прошёл в служебное помещение и велел Джо с Эмилем сменить «пьяницу» на нечто для трёх игроков, чтобы и мне можно было к ним подсесть.
Спустя несколько партий случилось так, что Эмиль, сдавая карты, взглянул на свои наручные часы.
— Двадцать минут пятого, — проговорил он. — Подождите-ка, я должен нечто выяснить.
Он бросил так и не сданную полностью колоду на стол и вышел из комнаты. Джо Стрейтор объяснил мне:
— У Дейна есть приятель в газете; всегда можно позвонить и узнать. У тебя ведь билет на число четыре-двадцать, верно?
Я кивнул.
— Эмиль поставил один доллар, я присоединился с половинной долей. Ему пять сотен достанется, если выпадет, так что мне перепадёт двести пятьдесят. Самое интересное, что ни он, ни я не верим в астрологию. Я — так вообще не ожидаю выигрыша. Это просто… ну что такое пятьдесят центов, — жалко, что ли? А вот двести пятьдесят баксов в случае выигрыша… ведь чёртова уйма денег, а?
— А тем более две с половиной тысячи.
Джо присвистнул точь в точь как и Дейн Эванс давеча, когда я рассказал ему о своём пятидолларовом билете.
— Ишь как ты размахнулся! Но если подумать, почему бы мне… — Но тут вернулся Эмиль и покачал головой.
— Нет, ну если задуматься, — продолжал Джо, — то я даже рад, что не вышло. Близко мы подобрались, Эмиль?
— Как бы не так. Девятьсот тридцать два. Промах всего лишь в… это… в пятьсот двенадцать. Но видит Бог, парни, сейчас я отыграю у вас мой доллар.
Он вернулся за стол и завершил раздачу. Я не торопился подбирать свои карты со стола, поскольку меня вдруг посетила одна мысль и мне захотелось её обдумать. Все мы смотрели на четыреста двадцать как на некоторое число и подсознательно связывали его с числовой лотереей, поскольку она непрестанно присутствовала в наших рассуждениях о том, что могло случиться с дядей Эмом. Но ведь четыре-двадцать могло оказаться также и временем, наподобие «двадцати минут пятого».
А двадцать минут пятого могло оказаться тем самым временем, когда нечто произошло с дядюшкой Эмом. Ведь именно к этому времени он должен был оказаться поблизости от «Грешама», если отправился туда из нашего агентства пешком.