Я рассудил, что он прошёл до Кларк-стрит, а там сел на трамвай в южную сторону — двенадцать кварталов всё-таки, — и решил поступить так же.
На место я прибыл в девять с четвертью; бар был ещё закрыт. Я зашёл в небольшую тошниловку по соседству и спросил человека за кассой, не знает ли он, в котором часу обычно открывается этот бар, что рядом с ними.
— Обычно — в десять, — ответил тот. — А вот в соседнем квартале обычно — раньше, если хотите выпить. Думаю, уже открыт.
— Да нет, обожду здесь, — сказал я. — Чашечку кофе ведь дадите?
— Разумеется. — Человек обратился к электрокофейнику и нацедил. Я сел на стул у конца прилавка, ближайшего к кассе, и кофе было подано мне туда.
Вынув из кармана фотографию дяди Эма, я положил её на прилавок.
— Встречали такого?
Человек склонился над фотографией.
— Лицо словно знакомое. Кажется, недавно он сюда заходил.
— Не в среду? Третьего дня, и в такое же время.
— Верно. Задал тот же вопрос, что и вы. Насчёт соседнего бара. Я сказал ему, что открывается в десять, а он попросил чашку кофе, всё-всё как вы. Только ему не пришлось ждать долго; и так уже было почти что десять. Не уверен, правда, что в среду.
Зато я был уверен, так что не о том была забота. Я всё ещё шёл след в след, только временное преимущество перед дядей Эмом утрачивалось. До этих десяти часов, когда открывался бар «Конура», ждать мне приходилось дольше.
— Знавали там бармена по имени Томми Рейнал?
— Был там один по имени Томми, не знаю как по фамилии. А что? Вы коп или в том роде?
— Частный детектив. Что вы знаете об этом Томми?
— Немногое, только что он — да и тот бар — попали в передрягу месяц назад; кажется, продали спиртное малолетним. Оштрафовали и Томми, и заведение, а Томми вдобавок потерял лицензию или что там у него. Ещё и Перри волновался, что лишится лицензии на свой кабак, но обошлось. И это правильно. Его же не было, когда это произошло.
— И всё же, — проговорил я, — по закону хозяин отвечает за поступки своих подчинённых.
— Так Перри выплатил штраф. Но я не думаю, чтобы и Томми был сильно виноват. Столько подростков за год или два до совершеннолетия выглядят старше своих лет! Слушайте, а не работаете ли вы на лицензионную комиссию или что-то в этом роде?
Казалось, его отношение к Томми Рейналу было доброжелательным, а потому я счёл, что добьюсь большего успеха, если притворюсь, что тоже симпатизирую Томми. И я сказал:
— Что вы; я из частного агентства, а Рейнала мы разыскиваем потому, что у юридической конторы, на которую мы работаем, имеются для него новости, весьма ему выгодные. Только вот он в отлучке, и они не могут с ним связаться.
— Имеете в виду наследство или что-то в этом роде? Деньги ему, что ли, причитаются?
Ему явно не верилось в нечто столь простое, и я решил слегка усложнить для него легенду.
— Это не наследство, хотя они — по имущественной части. Это по поводу продажи собственности; нужна его подпись, чтобы претензий потом не возникало.
Я не сказал, какова цена этой подписи — несколько долларов либо несколько тысяч. Пусть включит воображение.
— Что ж, — сказал он, — кажись, говорите правду. Почти то же самое рассказал мне и тот, другой, которого вы мне фотку показали. Только зачем они посылают вас двоих с одним и тем же вопросом?
— Так ведь, — отозвался я, — тот пропал. А наши решили сделать ещё попытку: вдруг мне попадётся такая зацепка, которую он просмотрел.
— Тогда чего вы показываете мне его фотку и спрашиваете, на побывал ли он тут?
На этот раз мне потребовалась передышка, чтобы всыпать ложечку сахару в свой кофе.
— По сути дела, — сказал я, — наш человек уже окончательно порвал с нами, а потому меня просили проверить, точно ли он повидал всех тех, о которых утверждал, что повидал, или просто сварганил красивый отчёт. Ну и попросили меня заново провести расследование, поскольку он в нашем агентстве новичок.
— А! Да нет, он со мной поговорил. Только я ничего не смог ему сообщить, потому что я-то знал Томми лишь постольку-поскольку: заходил иногда по соседству выпить пару рюмочек. А как он перестал там бывать, так я и не слыхал о нём, — с месяц или около того.
— Если он уехал из города, вы не знаете, куда он мог отправиться?
— Ни малейшего понятия. О своих личных делах он никогда не распространялся, — за те несколько раз, что мы с ним болтали языками. Я даже фамилии его не знал.