Дженнингс рассказал мне, что Рейнал был тот ещё прощелыга; много пил, хотя не страдал алкоголизмом, а напившись — бузил, и что большинство заработанных денег, когда ещё работал, он проигрывал.
Связь была слишком уж отдалённой, но я навострил уши:
— Числовые лотереи?
— Понятия не имею. Да, возможно он и покупал билетик, там, на четвертак или десятицентовик, когда чувствовал удачу или во сне цифры видел. Верил в такие вещи. А так — больше скачки, лошадками увлекался.
— Он, что же, лично посещал бега? Похаживал туда, где они сейчас бегают или бегали месяц назад, когда он пропал?
Дженнингс потёр подбородок.
— Сомневаюсь. Смотреть, как они там бегают, он не смотрел, просто делал ставки. Никогда не видал, чтобы он ходил на бега.
— Знаете, где он делал ставки?
— Табачный ларёк где-то на Петле, но не знаю, где именно. Предлагал мне с ним сходить, но лошадки никогда меня не заводили. Ну, вот вернуться ко времени, когда они с Мэдж только поженились и мы были дружны. Иногда я позволял ему делать за меня ставку, когда он обещал, что дело верное. Доллар или два, когда заводились лишние.
— Хотелось бы знать поточнее, где именно он делал ставки. «Табачный киоск на Петле» звучит слишком расплывчато. Может, ваша сестра знает?
— Может, и знает. А что такого? В чём тут дело?
— Можно было бы выяснить, не убил ли он кого, перед тем как сбежать. Обычно, когда человек бежит из города, то это значит, что либо он сделал деньги, либо же наоборот — набрал долгов выше крыши. Но всегда существует нечто, что заставило его так поступить в некий данный момент. Возможно, его длительное время разыскивали, и тут случается нечто такое, отчего он понимает, что его вот-вот накроют, либо что ему необходимо улизнуть подальше.
Дженнингс вновь потёр подбородок.
— Верно, верно, но чёрт меня возьми, если я знаю. Долгов у него было не больше чем обычно. Мэдж работала, так что на еду хватало. Он, конечно, недавно потерял работу и лицензию, и это могло его подкосить. Но есть и другие способы заработать на жизнь, помимо барменства, — и здесь, и везде.
— А вы не думаете, что он мог выиграть по крупной ставке?
— Откуда у него деньги на игру по-крупному… Всегда ставил не более десяти долларов, а это не принесло бы ему богатства, даже поставь он на лошадь, не имеющую шансов победить. А такие, как он, так не поступают.
— Но можно выиграть большую сумму по малой ставке в числовую лотерею. Даже пять долларов могли бы принести ему две с половиной тысячи.
— В числовой лотерее у тотализатора двойной перевес. Делаете одну попытку из тысячи, а выплачивают только пять сотен к одному. Он это знал, все эти процентные соотношения. Числовые лотереи хороши по мелочёвке, чувства пощекотать, но кто ставит на такое по пять долларов — тот идиот.
— Да, кажется… — отозвался я. — А вы говорите, что идиотом он не был?
— Нет, этого про него не скажешь. Ушлый типчик.
— Помимо той возможности, что он выиграл по ставке, какую сумму мог он иметь при себе в минуту бегства?
— Уж не состояние, конечно. Сотни долларов не наберётся. Я как простофиля одолжил ему полтинник. Он сказал мне, что подыскал хорошую работу, и чтобы получить её, требуется пятьдесят баксов.
— А может, он их поставил на бегах и выиграл. И это принесло ему капитал.
Дженнингс покачал головой.
— Не-а: с этой полтиной он и дёрнул. Не было времени сделать ставку и забрать выигрыш. Ко мне он заявился около восьми вечера. Я как раз вернулся с работы — у меня смена с двенадцати до семи, — так он и рассказал мне про эту работу. Был день выплаты, и у меня был заработок за две недели, так что наличность имелась. Знал он об этом, конечно. Взял он их и сказал, что пошёл договариваться насчёт работы. Мэдж пришла домой почти сразу после этого: у неё был отгул, и она выходила, но не по работе. Вошла она в квартиру и увидала, что нет мужниной одежды. Должно быть, та уже лежала у него в машине и он собирался сбежать, когда просил у меня полтинник. Да прибавьте двадцатку, что лежала у Мэдж в буфете для уплаты за квартиру; её тоже хватились.
Дженнингс взглянул на меня и усмехнулся.