Мда… Кажется, у Елизаветы попросту не было шансов.
Разум кое-как «проглотил» происходящее и даже со скрипом прокрутил какие-никакие мысли и выводы. Но удивление все еще было велико настолько, что дар речи — связной, во всяком случае — я временно потерял.
— Нравитесь⁈ Нет! То есть, да… То есть… Господь милосердный! — простонал я, откидываясь на спинку кресла. — Неужели вы не понимаете, что все это не изменит ровным счетом ничего?
Елизавета снова вспыхнула. Только на этот раз не теплом внезапного интереса, а куда горячее. Царственные очи полыхнули недобрым огнем, в котором гнева великой княжны и отвергнутой женщины было примерно поровну.
Полыхнули — и тут же погасли.
— Не изменит ничего? — повторила Елизавета — надо сказать, весьма прохладным тоном. — И почему же вы так в этом уверены?
— Хотя бы потому, что не так уж плохо знаю всех тех, о ком вы говорите. Все они — страшные и беспощадные люди. — Я сложил руки на груди и выдохнул, понемногу успокаиваясь и приводя скачущие мысли в порядок. — А младший Морозов к тому же глуп, жесток и мстителен. Отказ — даже в такой форме — непременно приведет его в бешенство. И одному богу известно, что он способен натворить.
— Вы так его боитесь? — фыркнула Елизавета. — Я была о вас лучшего мнения!
— Его — ничуть, — невозмутимо ответил я. — Однако не следует забывать, что на стороне рода Морозовых сейчас гвардия, армейские части, полиция и, фактически, все спецслужбы. Не говоря уже о Совете безопасности, в который входят две с лишним сотни сильнейших Одаренных в стране. Ради вас я, конечно же, готов вступить в схватку хоть со всеми сразу. — Я пожал плечами. — Только, боюсь, она будет недолгой.
— Вы… вы слишком сгущаете краски.
Елизавета возразила — но не слишком уверенно. Не знаю, насколько близко они были знакомы с младшим Морозовым, и как именно происходили ухаживания — репутация его сиятельства нередко говорила сама за себя. Драгоценный отпрыск главы Совета безопасности не отличался легким нравом и не слишком-то утруждал себя манерами. И даже погром в цыганском квартале Красного Села для столичных аристократов наверняка стал явлением хоть и необычным, однако ничуть не удивительным.
Елизавета боялась младшего Морозова куда сильнее, чем старшего. И — чего уж там — имела на то все основания. А мои слова лишь подлили масла в огонь.
— Сгущаю краски? Может быть, — негромко отозвался я. — Но опасностей и без того предостаточно. Вы можете выйти замуж, сменить фамилию и даже навсегда уехать из Петербурга. Однако все равно останетесь той, кто вы есть — единственной наследницей дома Романовых, пусть и без титула великой княжны. И кто-то может посчитать, что такого человека слишком опасно оставлять в живых. — Я на мгновение задумался. — Полагаю, от вас в любом случае попытаются избавиться — до того, как вы родите ребенка, который однажды может заявить свои права на престол.
— Избавиться⁈
— Устранить физически, ваше высочество. — Я уже не пытался подбирать слова помягче — для пущей убедительности. — То есть — убить. И заодно меня… точнее, любого, кто станет вашим супругом. Наши враги и так не раз пытались это сделать, но сейчас вас хотя бы защищает Совет, гардемарины, гвардия и положение великой княжны… А кто защитит госпожу Острогорскую?
— Верный и любящий муж! — Елизавета не удержалась и все-таки начал язвить. Но тут же снова взяла себя в руки. — Но этого явно будет недостаточно, ведь так?
— Именно, ваше высочество, — кивнул я. — Так что даже если у вас или ваших друзей есть план, даже если кто-то действительно смог отыскать священника, который отважится обвенчать пару при столь загадочных обстоятельствах — это все равно не поможет. Ваша жизнь все так же будет в опасности, и ничуть не меньше, чем сейчас.
— Господи… — Елизавета достала платок и промокнула глаза. — И что же мне делать?
— Взять себя в руки, ваше высочество. — Я чуть подался вперед. — И смириться с тем, что такой план не сработает… Он в принципе не может сработать — и если вы считаете иначе, следует задуматься — кому выгодно, чтобы вы считали именно так?
Елизавета ответила, не задумываясь, однако я успел заметить, как она бросила взгляд на дверь, за которой несколько минут назад исчезла Оля.
Удивления я почему-то совсем не почувствовал, зато в голове тут же начали роиться мысли. Их было так много, что ухватить нужную никак не получалось. Она буквально дергалась передо мной дразнилась — но упрямо не давалась в руки.