Сборник "Вот как бывает"
Сатисфакция с умыслом
Рассказ
Что ж говорить, коль разгадана тайна?
Что ж пробуждаться, коль спится так сладко?
Все ведь, что нынче открылось случайно,
Новою завтра воскреснет загадкой...
/ Лев Эллис /
История эта произошла в середине девяностых прошлого столетия. В ту пору я был "зеленым" юристом, естественно, с амбициями. Начитавшись книг Эрла Гарднера о великом и ужасном Перри Мейсоне - лос-анджелесском адвокате, я мечтал стать похожим на него... Эх, молодо-зелено...
Итак, возвращаемся в прошлое, по историческим меркам - не такое уж далекое.
Город облетела ужасная весть: скончалась Ариадна Еремеевна Качинская, вдова известного профессора-историка Льва Тимофеевича Качинского, лауреата многих премий, уважаемого человека, не забытого до сих пор: на доме, где профессор-историк проживал, установлена памятная доска.
Ариадне Еремеевне на днях исполнилось восемьдесят девять, в ее смерти не было бы ничего удивительного - возраст, хронические заболевания и все такое, если бы не одно обстоятельство - Качинская умерла принудительной смертью. Точнее - скончалась от асфиксии: ее лишили жизни удушением.
Еще пару лет назад Ариадна Еремеевна вела бурную общественную жизнь - руководила благотворительным фондом, названным в честь ее покойного супруга. Фонд оказывал помощь и материальную поддержку молодым талантливым ученым, коим приходилось с трудом сводить концы с концами в то "веселое" время свободы с демократией вместе.
Качинскую боготворили. Как ей удавалось изыскивать средства для помощи ученым всех мастей, оставалось загадкой, но поговаривали, будто один хороший знакомый, бывший комсомольский лидер, а ныне полубизнесмен-полубандюган является основным меценатом фонда и подтягивает своих "коллег". "Комсомолец" был чем-то обязан покойному профессору истории, после его кончины не оставил без внимания его вдову. Звали главного спонсора Евлампием Буриковым, среди своих попросту - Бур. Мужчина имел благообразную внешность, никак не ассоциирующуюся с его занятиями. Умные глаза с затаившейся порочностью вызывали жаркий интерес у некоторых особ женского пола, а большой нос с чуть вздернутым кончиком округлой формы никак не портил впечатления. В советское время соратники по комсомолу и по Коммунистической партии - и там он успел побывать - сравнивали его с молодым Энгельсом только без привычной растительности на лице - в младые годы у основателя известной теории окладистой бороды еще не было. Вероятно, соратники льстили, как будто догадывались, в какую сторону "Энгельс" двинет и каких высот достигнет. В ту пору Евлампий был прямолинеен и критичен, что другим едва ли сошло с рук. Но именно прямолинейность и ложная критика "без разбора" позволяла подниматься по карьерной лестнице, обзаводиться нужными связями, так необходимыми в любое время.
Случилось так, как случилось: и большой страны не стало, и партия переродилась, и Буриков выбрал свою жизненную дорогу - те самые связи помогли. Взгляд Евлампия стал жестким и непримиримым. Только в присутствии Ариадны Еремеевны Буриков резко менялся, можно подумать, та была его родной матерью. Не была ни матерью, ни родней, но тайное желание хотя бы кому-то подчиняться и не ждать удара в спину превращали Евлампия в послушного мальчика. Может быть, старушка напоминала ему покойную бабушку, которая занималась его воспитанием и которую он любил и почитал. Бабка дожила до девяноста лет и постоянно устраивала "разбор полетов": что внук не так сделал, что не так сказал и так далее. Евлампий дико злился, но помалкивал. О его "работе" старуха не догадывалась: она была старой бескомпромиссной коммунисткой со своими ценностями и идеалами. Почем свет костыляла демократов и убивалась по Советскому Союзу. Когда бабушка умерла, Буриков почувствовал себя одиноким и несчастным. Спустя время он осознал - жить стало легче, жить стало веселее, потому как можно ни на кого не оглядываться, ни за кого не волноваться. Оказывается, в одиночестве есть свои преимущества. Однако жизнь не только черно-белая, как полосатая зебра, но и противоречивая по осмыслению. Со временем чувство наслаждения - безмерной свободой, безотчетностью и наплевательством - потускнело, в душе появилась пустота, которую нужно было чем-то заполнить. К примеру, заботой о пожилом человеке, который, в отличии от властной бабки, не станет указывать ему как жить и что делать. Качинская пришла к нему с просьбой касательно работы фонда имени ее покойного супруга. Евлампий Ильич вспомнил Льва Тимофеевича, его доброе отношение к нему и решил отплатить добром за добро. Ариадна Качинская показалась ему умной и тактичной женщиной, которая, при особом отношении к ней, не станет переходить негласно установленных границ.
Что из себя представляет Евлапий Буриков, женщине было известно, как известно многим гражданам, более-менее интересующихся жизнью родного города. Ариадна Еремеевна долго готовилась к этой встрече, подбирала правильные слова. Если честно, она слегка побаивалась Бурикова. Причина была в его резкости и несдержанности. На подобные выпады Качинская реагировала не так, как все затравленные тихони. Она могла наговорить в ответ массу нелицеприятных вещей, о чем будет позже сожалеть и раскаиваться. Ну такая она уродилась и ничего с этим не поделаешь.
Положа руку на сердце, Ариадна особо не надеялась на положительный ответ потенциального спонсора, но выхода не было, рискнула, а риск, как известно, - благородное дело.
С той первой встречи и началась их дружба, многим непонятная. Евлампий рядом с Ариадной отдыхал душой, а ей нравилось его отношение к ней, полное заботы и внимания, от которых она успела отвыкнуть после смерти супруга, боготворившего ее. Лев Тимофеевич был подкаблучником, он беспрекословно подчинялся жене. С подчиненными и студентами профессор был жестким, даже деспотичным, а с женой - ручным и мягким. Злые языки намекали Ариадне, что во время своих частых экспедиций, ее муж заводит скоротечные романчики. Ариадна никак не реагировала. Будучи женщиной умной, делала вид, что не верит ни одному слову злопыхателей и корила их: зависть - плохое чувство. А завидовать было чему: прожив долгие годы, Качинские сохранили любовь и уважение друг к другу. О наговорах Ариадна ничего не говорила супругу, вообще никогда не устраивала сцен ревности. Зная свою натуру "без тормозов", считала лучшим отмолчаться, чтобы после не жалеть. Если даже и так - ходит налево, что с того?! Их брак будет только крепче, а ее цена только возрастет. Лев от нее никогда не уйдет к одной из своих любовниц - и это главное...