«Или же они просто повстречали на своем пути гибель», — промелькнуло в голове у Равенны.
Но она — впервые за свою жизнь! — вдруг попыталась проявить вежливость.
— А ты… ничего не ищешь? — спросила львица, подумав, что должна проявить к собеседнице ответный интерес. — Не хочешь отправиться в свой собственный путь?
— Кто-то отправляется в свой путь. А кому-то достаточно наблюдать за теми дорогами, по которым пошли другие, — всё так же бесстрастно откликнулась змея.
И хотя какой-то части Равенны хотелось начать насмешничать над этим ответом, и над той неподвижностью, в которую погрузила себя змея, превратившись в продолжение своего камня — чем он был ей так дорог? А, может, она просто чересчур ленива и решила придумать для себя такое оправдание? — другая её часть неожиданно согласилась.
Это верно, что у каждого существа в этом мире своя собственная дорога. И очень редко случается, что они пересекаются — вот так, как сейчас, когда они со змеей глядели друг на друга и слышали друг друга. Так стоит ли тратить такие немногочисленные моменты на то, чтобы спорить и зубоскалить?
— Ты, верно, повидала на своем веку очень многое, — изменила тон Равенна, заговорив со сдержанным уважением. И вдруг решилась: — Скажи… не проходил ли когда-нибудь мимо тебя кое-кто особенный?
— Каждый, кто проходил мимо меня, считал себя особенным, — змея чуть высунула язык, однако стоило ли счесть это за проявление насмешки, Равенна так и не поняла.
— Тогда наоборот, — поспешно исправилась львица. — Кое-кто, кто вовсе не считал себя особенным. Человеческая женщина. Её звали…
Ещё не успев договорить, Равенна вдруг поняла, насколько глуп этот вопрос. Если Праматерь Всех Зверей действительно когда-то существовала, то, верно, она жила намного раньше, чем эта змея, да и все остальные звери появились на свет! Ведь это она их и создала!
Но змея всё же ей ответила.
— Если тебя интересует человеческая женщина, то, верно, стоит поискать её среди людей? — предположила она.
Львица замерла. А ведь верно… С чего это вдруг она предположила, что Праматерь Всех Зверей когда-то отбилась от своей стаи, так же, как она отбилась от своей? А что если она все ещё… жива? Что если она до сих пор с людьми?
Но Равенна опомнилась.
Она никогда не собиралась искать Праматерь Всех Зверей — тратить свою жизнь на это. И уж тем более сейчас, когда грядущие годы ей предстояло потратить на кое-что другое.
— Спасибо. И прощай, — сказала она, чуть поклонившись змее.
— Прощай. И спасибо.
Было ли это очередной насмешкой, сказанной самым бесстрастным тоном? Или змея и впрямь поблагодарила её за что-то? Угадать по голосу было невозможно, он по-прежнему оставался таким же ровным, как линия бескрайнего горизонта, уже оттенённого яркими лучами заката.
Но Равенна внезапно почувствовала себя наполненной силами и даже как будто бы обрадованной чем-то. Она затрусила дальше, продолжая держать в зубах жеребёнка.
«Отыщу ли я когда-нибудь то, ради чего ушла из стаи? И что это такое — то, что я ищу?» — повторила она свой вопрос, когда отошла от змеи на безопасное расстояние и убедилась, что вокруг нет ни одного другого животного — ни большого, ни малого, ни самого крохотного.
Равенна по-прежнему не слышала внутри себя никакого ответа, но внезапно её охватило странное спокойствие.
«Ну, как бы ни было, никто не прожил такую жизнь, как я, — подумала она. — Никто не встретил так много небывалого… И совершенно точно никто не видел в своей жизни зелёного солнца».
Она выпустила жеребёнка из зубов, и тот неуклюже плюхнулся на свои длинные ноги. Тонкие колени подогнулись, и он распластался на стремительно холодеющей земле, после чего жалобно мекнул и принялся возиться, путаясь в собственных конечностях. Равенна стояла рядом и молча смотрела, не делая ни малейшей попытки помочь.
Верно, в его глазах она была равнодушной и жестокой, и уж совершенно точно ничего ласкового не было в том, как она хватала его острыми зубами за загривок и тащила так на долгое расстояние, мотая, как куль с бананами.
Но Равенна не возражала. Она готова была быть самой злой и неприятной фигурой в его мире, в котором все звери питались травой, и ни один не нападал друг на друга.
Дождавшись, пока жеребёнок, наконец, сумеет справиться с собственным телом, львица хмуро кивнула и, развернувшись, затрусила через наполненную ночными шорохами саванну, жалея, что разговор со змеей задержал их так надолго.
Верно, оленёнок мог перегреться, или у него кружилась голова после того, как он долгое время безмолвно и покорно висел в её зубах, однако Равенна не собиралась делать ему послабление — им ещё нужно было отыскать ночлег.