— Подождите… — пробормотал Еремин, ретируясь.
Он прошел вдоль ряда — в одном месте сливы стоили семь, но вид был совсем не тот.
— Дайте попробовать, — попросил все же Еремин.
Сливы оказались кисловатыми, да и хозяйка их смотрела не сладко: хочешь — бери, не хочешь — не мозоль глаза.
— Спасибо, — выдавил Еремин и нарочито прогулочным шагом направился к тому, первому. Стыдно экономить на дочке, уговаривал он себя, стыдно. Но восемь рублей!..
— Дайте-ка попробовать.
Сливовый князь смотрел со спокойной жалостью.
— А, проходи, да?
— Почему? — опешил Еремин.
— Ты не покупатель, — лаконично разъяснил князь и улыбнулся.
— Как хотите, — по-детски обиделся Еремин — и страшно вдруг разозлился: на себя, на князя, на отдел труда и заработной платы, на весь свет!
— Шестьсот граммов взвесьте! — сурово потребовал он, повернувшись к пареньку, торговавшему возле.
Паренек лучезарно улыбнулся, сноровисто положил на весы огромный лист бумаги и бросил сверху две сизые пригоршни. Стрелка нервно и неуловимо замоталась по шкале.
— Ай, давай на пять! — весело крикнул паренек, словно приглашая Еремина покутить на пару, кинул на тарелочку еще одну сливину и подхватил бумагу с весов. Вся процедура заняла у юного иллюзиониста несколько секунд. Еще через несколько секунд Еремин запихивал в кошелек сдачу, понимая, что его опять надули.
Кто-то тронул за локоть.
— Сынок…
Старушка стояла у плеча — пальтишко, рейтузы, красные стоптанные тапочки на птичьих ногах. Похожая на детскую ладошка ее была сложена горсточкой.
— Дай сколько-нибудь, сынок.
Еремин не сразу понял, что у него просят подаяния. А когда понял, похолодел еще больше, чем тогда, в троллейбусе.
— Что же вы так-то, а? — с тоской ответил он, пряча глаза, а пальцы уже перебирали в тесном отделении мелочь; выскользнула и, звеня, покатилась к прилавку монетка. Сколько дать, мучительно соображал Еремин, сколько? Полтинник? И тут же вползло в мозг, всегда готовое на этот случай: побираются, потом в рестораны ходят…
Еремин оставил в пальцах двугривенный, и вздохнул, и укоризненно качнул головой, и прицокнул даже — вечно страдаешь из-за собственной доверчивости…
Короткий всхлип пронзил его.
Еремин, повернувшись, увидел затравленные глаза, увеличенные крутыми стеклами очков, сморщенные ребеночьи ручки.
— Не кори ты меня, сынок. Не давай ничего, только не кори-и-и…
Старушка зарыдала, уткнувшись в ладони-горсточки, завыла тихо и безнадежно.
— Вы что… — испугался Еремин. — Не надо. Не надо плакать…
Он умоляюще коснулся маленького плеча и огляделся.
В глазах паренька за прилавком светился интерес юнната, изучающего жизнь низших. Сливовый князь, возвышаясь над товаром, холодно смотрел мимо. Он ждал покупателя. Не-покупатели его не интересовали.
— Не плачьте, — тихо и упрямо попросил Еремин. — Ну не плачьте же, пожалуйста.
1988
Мероприятие по линии шефского сектора
1
— Ну почему я?
Алямов, поморщившись, заглянул в гладкое лицо Коншина, уже понимая: попался. И надо же было ему остановиться у этой стенгазеты! Шел бы сейчас домой по мягкому предновогоднему снегу и горя не знал… Но ничего изменить было уже нельзя, и оставался только этот беспомощный вопрос:
— Почему я?
— Ты у нас человек свободный — вот и будет тебе комсомольское поручение… — вальяжный Коншин ласково коснулся Диминого плеча: дескать, извини, дружба дружбой… — сбор здесь, в десять утра. На собрании отчитаешься… — И ушел.
Только в метро Алямов сообразил, что мог придумать какие-нибудь семейные обстоятельства и отбояриться. «А, черт! — Он снял шапку и зло стряхнул снег на эскалатор. — Целый день коту под хвост».
И конечно, вернутся они из этого детдома, или как он там называется, бог знает когда, и доставать колбасу придется в последний момент, и заехать к теще не успеют, и Настя будет дуться, и во всем будет виноват он, Дима Алямов, с его умением напороться на общественную работу тридцатого декабря — ехать хлебать детдомовского киселя, да не за семь верст, а подальше, часа три по Можайскому шоссе, будьте покойны…
«Шефский сектор, черт тебя дери, — раздраженно думал Дима, вспоминая холеное лицо освобожденного секретаря, — вот сам бы и ехал, шефский сектор…»