В десять утра автобуса у институтских дверей не было, а возле коробок с игрушками стояла на снегу молодая женщина, совершенно Диме незнакомая.
— Вы Алямов? — улыбнувшись, спросила она, даже не спросила, а констатировала, словно это и так было яснее ясного.
— Алямов, — ответил Дима и подумал, что, может быть, все не так плохо.
— Мне вас описали очень похоже, — объяснила незнакомка. — Сергей Петрович пошел в местком. Бензина не дают, вечная история. Подождем?
— Подождем, — согласился Алямов. — А вы, простите…
— Я — Лена. Из восемнадцатой школы, мы тоже шефы.
— Дима, — представился Дима и подумал: «Интересно, как ей меня описали?»
Алямов ревниво относился к своей внешности. Росту в нем было много, но в нагрузку природа выдала Диме легкую сутулость и невнятный подбородок. Алямов много дал бы, чтобы махнуться подбородками с Грегори Пэком, но тогда Грегори Пэка перестали бы снимать в кино.
— Вы первый раз туда едете? — спросил Дима, исподволь рассматривая девушку. Лицо симпатичное, а с фигурой, пока в шубе, полная неясность.
— Во второй, — ответила Лена.
— А-а, — непонятно к чему значительно протянул аспирант.
— А вы в первый? — спросила, в свою очередь, Лена.
— Я в первый, — ответил Алямов, подумав ядовито: содержательный разговор получается.
Тут к ним подкатил старенький институтский автобус, двери со скрежетом открылись, и плотный лысоватый мужчина, не выходя, сказал вместо «Здравствуйте»:
— Давайте скорей, только игрушки не забудьте.
В автобусе было тепло.
Переднее сиденье занимали Сергей Петрович, его портфель и какая-то мадам. Петровича Алямов знал давно, портфель его был известен всему институту, а мадам имени-отчества не имела, Дима знал только, что она из месткома.
Проход был забит коробками. Алямов сел, придерживая рукой связку конструкторов. Перед ним у заиндевелого окна расположилась Лена. Под шапкой у нее обнаружилась мальчишечья стрижка, а под шубой — пара аккуратных холмиков. От накатившего волнения в Алямове разбежались нарзанные игольчатые пузырьки.
— Так, — сказал он, стараясь не смотреть на грудь новой знакомой, — и куда же нас повезут?
— А вы куда бы хотели? — живо откликнулась Лена.
— Я? — Алямов дурашливо свел брови. — Сначала, пожалуй, в Альпы… покататься… потом пару недель в Париже… ну и хватит на первый раз.
Месткомовская обернулась и внимательно посмотрела на Алямова, а Лена только вздохнула:
— Не выйдет.
— Почему?
— Не дотянем до Альп. Автобус развалится.
— Неплохо, — оценил шутку Алямов.
— Правда? — Лена подняла брови. Глаза у нее были карие.
— Честное слово. А вот разрешите вопросик… — Алямов уже ничуть не жалел о поездке. — Что это за школа такая, где вы работаете? Что-нибудь спец?
— Угадали.
— А преподаете вы, Лена, что-нибудь романтическое… Литература?
— Слушайте, — сказала тут романтическая учительница, — раз мы с вами все равно разговариваем, может, пересядете ко мне? А то у меня шея болит.
— Айн момент, — с готовностью сказал Алямов и начал перебираться через коробку, но тут автобус резко затормозил, и Алямов караморой растянулся на игрушках.
Тут Лена, Стрешнев и месткомовская работница среагировали по-разному. Стрешнев бросился на помощь Диме, месткомовская охнула и кинулась к конструкторам, и только Лена поступила, как всякий нормальный человек, рядом с которым, молотя руками воздух, падают на обледенелом тротуаре: жизнерадостно рассмеялась.
— Ой, Дима, — сквозь смех повторяла Лена, — это я… это я…
— Хорошенький Париж, — хмуро заметил Алямов, вылезая из игрушек и поправляя очки, дымчатые с наклейкой, предмет гордости. — Тут до Ховрина не доедешь… — И сел рядышком с учительницей.
— Ушиблись? — участливо поинтересовалась та.
— Пустяки, — ответил Алямов голосом Грегори Пэка, только что уцелевшего в схватке с команчами…
Они заговорили: сначала о дорогах и шоферах, потом о зарплатах и нагрузках, потом еще о чем-то, и ниточка случайного разговора начала легко и надежно связывать их, досужих пассажиров старенького, пронизанного солнцем автобуса, летящего куда-то по утреннему Подмосковью…
«Фантастика, — думал Алямов. — Еду с красивой женщиной, лапшу ей на уши вешаю… Свобода!»
Алямов скосил глаза и обнаружил, что кольца у Лены нет.
Собственное кольцо Алямова не очень смущало. Не то чтобы он не любил жену — в общем и целом любил, но… Как бы вам сказать… Да вы сами все понимаете.