- Подожди, дай досмотреть, - воспротивился, не поворачивая головы, Фарзой.
- Да ладно! Было б на что смотреть! Говорю же - я только что узнал кое-что важное. Идём - расскажу.
- Скажи здесь.
- Здесь слишком шумно. Да и разговор не для чужих ушей.
- Тогда сядь, малость погоди.
- Да ведь они будут здесь кружить и вилять бёдрами ещё долго! Ты же знаешь.
- И чего ты сегодня такой надоедливый, Савмак! С тобой я ещё наговорюсь. Дай мне, наконец, невестой полюбоваться.
- Ну, гляди-гляди. Только, сколько бы вы не глядели друг на друга, а не быть Мирсине твоей, пока ты не добудешь голову своего первого врага.
Фарзой наконец оторвался от сладостного созерцания гибкого, как лоза, стана Мирсины, как раз уплывшей с танцовщицами противоположную сторону, повернул голову и глянул недовольно исподлобья на Савмака.
- Я же говорю: есть для нас одно важное дело.
- Ну хорошо, пошли, - согласился, в конце концов, Фарзой и с трудом поднялся с насиженного места, ухватившись за тотчас услужливо потянутую Савмаком руку. - Но учти: если какая-нибудь ерунда - я тебя прибью!
Как только они вышли в обнимку за ворота, Мирсина, убрав с лица улыбку, вышла из хоровода танцовщиц и подошла к младшему брату.
- Канит! Пойди узнай, куда это Савмак увёл Фарзоя.
- Ай, отстань!
- А вот я расскажу Савмаку, как ты весь день пялился на его Фрасибулу!
- Ну ладно... Схожу узнаю.
Выйдя со двора, Савмак с Фарзоем встали у ограды сразу за воротами. Услыхав взволнованный голос старшего брата, Канит зашёл за правую створку ворот, прижатую к ограде с внутренней стороны, и навострил уши. Ему даже не пришлось напрягать слух, чтобы подслушать весь разговор по другую сторону забора. Савмак поведал другу о чёрном волке-оборотне.
Оказалось, что Фарзой прекрасно знает о нём и даже провёл недавно пару ночей в засаде на него. Упрекнув друга, что тот не позвал его на эту охоту, Савмак предложил Фарзою сейчас же поехать за Хаб и продолжить охоту на необычного волка. Фарзою совсем не хотелось уезжать в самый разгар праздника от своей возлюбленной невесты, и он отказался.
- Ну, раз так - оставайся! Я поеду один! - задрожавшим от обиды голосом воскликнул Савмак. - Я думал - ты мне друг, а ты... Если волк окажется оборотнем-тавром, хотел отдать тебе его скальп, чтоб ты мог скорее жениться на Мирсине. А раз так - заберу его себе и сам женюсь на Фрасибуле раньше тебя.
- Ха-ха! Ты сперва убей его, - ухмыльнулся спокойно Фарзой.
- И убью! Не буду сидеть здесь на кошме, как баба, и глазеть на бабьи хороводы.
- Ну, а если зверь окажется обыкновенным волком?
- Здоровенный, как телок? Чёрный, как ворон? Да это наверняка обернувшийся в волчью личину тавр! Может даже вождь.
- Ну и как же ты собираешься его убить, если тебе повезёт его повстречать? Мне вот не повезло. Ведь железо оборотня не берёт.
- Я догоню его на своём Вороне и удавлю арканом, а не то - задушу голыми руками. Лишь бы только он попался мне на глаза!
- Но можно же завтра поехать. Чего ради тебе загорелось прямо сейчас - в разгар веселья? - судя по примирительному тону, Фарзой уже вот-вот готов был поддаться на уговоры Савмака.
- Завтра нас могут опередить воины твоего старшего брата. Если хочешь убить оборотня, надо ехать сегодня, сейчас, - разъяснил ситуацию Савмак.
- Ладно. Так и быть - поеду с тобой, - в голосе Фарзоя слышны были нотки глубокого сожаления: судя по всему, принятое решение далось ему нелегко. - А то ещё останусь без лучшего друга из-за этого чёрного зверюки.
И приятели двинулись вдоль ограды к подворью Скилака. Канит, выйдя из своего укрытия, поспешил за ними, забыв и думать о ждавшей с нетерпением его доклада Мирсине.
Зайдя на родной двор, он застал Савмака с Фарзоем под навесом конюшни, где они сами, без помощи гулявших на площади слуг, взнуздывали своих ухоженных, лоснящихся от сытости коней, закрепляли на их спинах широкими подпругами красочно разукрашенные войлочные чепраки с длинной бахромой по краям и пришитым сверху посредине густым овечьим руном, служившим скифам и сарматам вместо седла. Около Савмака вертелся юлой, тихонько повизгивая, рыжий Лис - его любимец, просясь с ним на безошибочно угаданную охоту.
Канит, сразу возмечтавший, что именно ему посчастливится убить оборотня - таврского вождя - и выпросить за него у Госона себе в награду Фрасибулу, молча снял висевшую на столбе возле стойла узду и накинул её на своего рыжего мерина.
- Эй, Канит! Ты куда это собрался? - уставился на него Савмак, округлив удивлённо глаза.
- Я еду с вами охотиться на оборотня.
- Вот гад - подслушал! - вознегодовал Савмак. - Никуда ты не поедешь. А ну-ка повесь узду обратно! Я кому сказал?!
- Да ладно. Пускай бы ехал с нами, если хочет, - милостиво предложил Фарзой.
- Так ведь он всё равно заснёт. Только вспугнёт нам зверя своим храпом.
- Не засну, - обиженно запротестовал Канит, но Савмак остался непреклонен:
- Давай-давай! Шагай, откуда пришёл! Мы уж как-нибудь с Фарзоем обойдёмся без помощи молокососов.
Вооружившись и надев на голову башлык, Савмак легко взлетел на спину своего высокого породистого вороного жеребца, и строгим голосом приказал Лису остаться сторожить дом. Уныло понурив голову с потухшими печально глазами, пёс проводил Савмака и его товарища до открытых ворот и там послушно остановился.
Проследив обиженным взглядом за Савмаком и Фарзоем до внутренних крепостных ворот, Канит нехотя поплёлся в усадьбу дяди Октамасада, где его давно уже со всё возрастающим нетерпением ждала в створе ворот проводившая приунывшими глазами неожиданно уехавших куда-то брата и жениха Мирсина. Узнав, что Савмак и Фарзой поехали охотиться на объявившегося в землях хабеев чёрного волка-оборотня, Мирсина велела Каниту бежать домой, седлать скорее коней и ждать её.
Отыскав в доме дяди чистый рушник, она завернула в него два десятка румяных пирогов и постаралась незаметно выскользнуть за ворота. Среди царившего на подворье шумного хмельного веселья на неё никто не обратил внимания. Только всё подмечавшая бабка Госа, заметив, как Мирсина таскала с тарелей пироги, остановила её вопросом:
- Мирсиночка, девонька, ты куда?
- Пойду, раздам пироги подружкам, бабушка, - не моргнув глазом, соврала Мирсина, на ходу придумав отговорку.
Прибежав на родное подворье, Мирсина увидела, что Канит уже успел взнуздать своего рыжего, с белым лбом и тёмной гривой коня и теперь закреплял чепрак на спине тёмно-гнедого мерина, которого он выбрал на отцовской конюшне для неё.
Заскочив в свою комнатку, которую делила с сестрицей Госой, она сунула рушник с пирогами в кожаную дорожную суму, торопливо скинула с себя все украшения, включая и длинные серьги (оставила только два своих любимых перстенька на правой и левой руке), и переоделась в более подходящую для ночной охоты одежду: алые шаровары, зелёный кафтан и синие замшевые башмачки. Спрятав свои чудесные косы под высоким кожаным башлыком, она повесила через левое плечо горит с луком и пучком стрел, заткнула за пояс узкий акинак с резной рукоятью слоновой кости в покрытых тонкой резьбой костяных ножнах, бросила придирчивый взгляд на своё отражение в большом бронзовом зеркале, висевшем на стене напротив её кровати над большим, высоким сундуком, на котором спала Госа, и улыбнулась, похоже, оставшись довольной увиденным, после чего, подхватив с кровати сумку с припасами, выскочила во двор.
Канит, успевший переодеться в повседневную одежду и вооружиться луком, мечом и акинаком, дожидался сестру, нетерпеливо ёрзая на своём бьющем копытом землю огненном коне, держа в правой руке повод её гнедого мерина. Подпрыгнув, Мирсина легла животом на покрытую красным бархатным чепраком и мягкой подушкой спину смирно стоявшего гнедого, ловко перекинула через круп правую ногу и взяла у Канита повод и короткую тонкую плеть.
Выехав со двора, они осторожным шагом проехали между пирующими телохранителями и слугами к воротам акрополя, после чего пустили коней галопом, пронеслись, не сбавляя ходу, мимо посторонившихся стражей через узкие въездные ворота и мост (Канит впереди, Мирсина - сразу за ним), и припав к гривам коней, вихрем умчались с горки вдогон за едва видневшимися вдалеке на Неапольской дороге двумя всадниками.