Чуть позднее герцог Максимилиан Лейхтенбергский вместе с императорской семьей посетил Сторожевскую обитель и поклонился мощам Саввы, как и обещал своему отцу. В том же году он сделал предложение великой княжне Марии Николаевне, дочери Николая I. После свадьбы молодожены поселились в Санкт-Петербурге на Невском проспекте. Так потомки Богарне обосновались в России.
Из-за событий 1917 года семье герцогов Лейхтенбергских пришлось уехать за границу, их дети, внуки и правнуки живут сейчас в разных странах мира, включая Францию и США. Все они православные и носят русские имена. А преподобного Савву почитают как своего небесного покровителя.
В православном монастыре Покрова Пресвятой Богородицы (в Бюси-ан-От, недалеко от Парижа) проживает матушка Елизавета — в миру герцогиня Лейхтенбергская, из рода Богарне. Она рассказала, что, возможно, генерал Эжен Богарне перед кончиной был крещен по православному обряду, а потому стал носить чуть измененное имя — Евгений.
К этому можно добавить, что после наполеоновских походов вблизи Парижа была построена часовня во имя Саввы, удивительно напоминающая Рождественский собор монастыря в Звенигороде. Савва Сторожевский почитается во Франции с XIX века, и не только русскими эмигрантами, но и православными французами.
Что же могло так удивить в Звенигороде бравого и закаленного в боях французского генерала Эжена Богарне, о котором Бонапарт писал: «Идет быстрыми шагами по пути к бессмертию: он покрыл себя славой во всех боях. Из него выйдет со временем один из замечательных полководцев Европы»? И вообще — мог ли старец Савва говорить с Евгением по-французски, если в XIV веке русский инок вряд ли мог знать этот язык? Такие же вопросы задавал в начале XX века потомок семьи Богарне — герцог Георгий Лейхтенбергский, описавший всю эту историю в своих воспоминаниях «Семейное предание» (мы специально помещаем небольшой отрывок из них в разделе «Дополнительные материалы»).
А не стоит ли нам поискать какие-то «пересечения с Россией» в жизни пасынка Бонапарта, выявить некий «сакральный дух» всей этой истории, попробовать подступиться к условному коду русской святости?
Начнем с того, что Евгений Богарне прожил славную, но не очень долгую жизнь (3.9.1781, Париж —21.2.1824, Мюнхен, Бавария). Приставка «пасынок» следовала позднее за ним всю сознательную жизнь, после того как его мать вышла за Наполеона. Но вот что интересно. По-русски пасынок (приемный сын) иногда назывался так — «инóчим» (см. Даля). А это очень близко понятию «инок». Сравним инóчим и иноческий — «сану монаха свойственный, сродный». Берем на заметку…
Инóчимом Эжен сделал себя сам. Да, да! Это он познакомил Наполеона и свою мать Жозефину. Все помнят эту историю, как рыдающий мальчик ворвался в кабинет Бонапарта и попросил вернуть ему шпагу своего казненного отца. Растроганный император не мог не обратить внимания на такой поступок, и… как раз тут и появилась его матушка.
Дальнейшее — известно.
Еще один штрих. Именно Эжен Богарне штурмовал и брал остров Мальту, проявив отчаянность и невероятную храбрость. Он лично захватил знамя неприятеля. А в это самое время как раз здесь был основан известный Православный Мальтийский орден, учрежденный русским императором Павлом Первым. Не тогда ли Богарне впервые узнает о России, причем в самых неожиданных и сокровенных ее проявлениях?
Хотя нет, нечто подобное могло быть и чуть ранее, в 1797 году, после заключения Кампо-Формийского мирного договора, когда он был отправлен с дипломатическим поручением на Ионические острова и попал на остров Корфу. Тот самый остров, за который русский адмирал Ушаков будет сражаться два года спустя! Русские уже тогда оказывали союзным православным грекам большую помощь и покровительство.
Продолжим.
За всю русскую кампанию Эжен не был ранен ни разу (что ему и предрек Савва Сторожевский). Но было ли так до России? Нет. Вспоминается очень сильное ранение во время Египетской экспедиции (1798–1799), когда он выполнял обязанности адъютанта генерала Бонапарта. Во время осады Сен-Жан-д’Акра Богарне был тяжело ранен в голову осколком бомбы, причем рана эта стала последней в его жизни. Событие произошло у стен священного города, основанного крестоносцами и известного также под названием Акко. Французы не взяли город и понесли большие потери. «Если бы я тогда взял Акко, — писал Наполеон, — то стал бы императором Востока». Бонапарт приказал отступить и отравить всех раненых французов, чтобы они не попали в плен к местным ополченцам — боснийцам, албанцам, берберам, туркам и арабам, которые с врагами не церемонились. Они убивали всех, отрезали головы и выставляли их на стенах города. Но Богарне, впервые так близко встретившись со смертью, будучи сам раненым, проучаствовал в том, чтобы ни один из больных, на исцеление которых еще оставалась хоть какая-то надежда, не был оставлен. Эти события запомнятся Эжену на всю жизнь.
А вот теперь несколько других — более удивительных совпадений.
Как мы помним, празднование обретения мощей Саввы Сторожевского происходит со времен царя Алексея Михайловича — с 1652 года, когда и было установлено в главном соборе Звенигородского монастыря новое надгробие. Оно приходится на конец января. В один такой день, в 1805 году, Богарне получил высочайший титул принца Французской империи (возможно лишь некоторое расхождение в стилях летоисчисления — новом и старом). Символично. Намного точнее совпадают даты того же обретения мощей Саввы с двумя другими важнейшими событиями в жизни Эжена Богарне. В 1806 году Наполеон в эти самые дни объявит ему об усыновлении, и пасынок обретет уже известное нам «звание» «инóчима». А в январе 1813 года, практически день в день с поминанием Саввы Сторожевского, Богарне возьмет на себя страшную ношу — командование остатками Великой армии Наполеона, уходившей из России. Тогда этот пост оставил даже маршал Мюрат. Получалось, что приемный отец — Бонапарт — напал на русских, а его «инóчиму» пришлось «расхлебывать» всю эту «кашу» и спасать его, солдат. Смелое решение, хотя в то время Богарне уже знал предсказание, что не будет убит или даже ранен до конца войны…
И еще. В первых числах декабря 1807 года Эжену сообщили о получении им титула князя Венецианского, Что совпало с 400-летием преставления Саввы (3 декабря 1407 года по старому стилю)! Патент на титул придет через несколько дней. А затем, в Венеции он сделал многое для сохранения многочисленных святынь, которыми до сих пор полны храмы этого «плавучего города».
«Бывают странные сближения», — как писал Пушкин.
Перед отступлением из Москвы Эжен Богарне предлагал отчиму отчаянный и решительный план быстрого наступления на Санкт-Петербург. Не состоялось. А вот уже после отречения Наполеона русский император Александр I проникся к Эжену симпатией и долгое время склонялся к мысли посадить на императорский трон Франции. Союзники же предлагали ему во владение герцогство Генуя. Но он дожил свой век тихо и спокойно у тестя в «городе монахов» — Мюнхене, получив от короля Максимилиана Иосифа титул принца Лейхтенбергского (вот откуда и пошла фамилия потомков).
Скончался Богарне быстро, от апоплексии, без страданий. Не стариком. Похоронили его в мюнхенской церкви Святого Михаила, неподалеку от раки с мощами святых Космы и Дамиана, надгробие которых было изготовлено около 1400 года в Бремене, то есть в точности во времена Саввы Сторожевского и основания им монастыря в Звенигороде…
Парадный мундир, в котором Эжен Богарне был на торжествах по случаю коронации и объявления его королем Италии, также совершил путешествие в Россию. Он хранится по сей день в Эрмитаже. Время от времени его выставляют для осмотра, а может быть, просто для того, чтобы проветрить после долгого лежания в подвалах. Некоторое время достоянием Эрмитажа были уникальные сервизы позолоченного серебра, принадлежавшие семье Богарне и которых касалась рука французского генерала. Они в советские времена были конфискованы, а затем в 1925–1930 годах часть сервизов была продана почти за бесценок за рубеж. Теперь регулярно в объявлениях очередного аукциона Сотбис можно встретить эти роскошные предметы, напоминающие нам о величии прежних времен…