Для Максимилиана Волошина, судя по его записям, в детстве немалое значение имел небольшой период жизни его семьи в Подмосковье. Вот как он отметил это в краткой «Автобиографии».
«С 5 лет — самостоятельное чтение книг в пределах материнской библиотеки. Уже с этой поры постоянными спутниками становятся: Пушкин, Лермонтов и Некрасов, Гоголь и Достоевский, и немногим позже — Байрон и Эдгар По. Обстановка: Звенигородский уезд от Воробьевых гор и Кунцева до Голицына и Саввинского монастыря. Начало учения: кроме обычных грамматик, заучиванье латинских стихов, лекции по истории религии, сочинения на сложные не по возрасту литературные темы…»
Юный читатель — будущий поэт и художник — запомнил некоего студента, который влиял тогда на него «культурной подготовкой». Студента никто уже не вспомнит, а багаж, им заложенный, получился знатным. Среди «культурных» ориентиров — обитель старца Саввы.
Уже потом будет встреча с реальным старцем — отцом Алексеем, изменившим его жизнь. А в Коктебеле прошедший через интеллектуальное отрицание веры крымский отшельник Волошин как-то напишет:
А затем не Саввина ли обитель, в честь Рождества Богородицы основанная, называемая «Домом Пречистыя на Сторожах», так впечатлившая поэта в детстве, навеяла ему следующие строки:
Арсений Тарковский в 1978-м проживал в Доме творчества писателей в Голицыне. Не заехать туда, где сын снимал «Солярис», было просто невозможно. В одном из писем поэт пишет:
«До сих пор я все чаще вспоминаю нашу экспедицию в Звенигород и Большие Вязёмы — а там ведь и вправду было хорошо и, верно, понравилось бы Анне Андреевне. Она, кажется, хоть и жила одно время в Голицынском Доме творчества, а ни там, ни там не побывала».
Анна Андреевна — это Ахматова. Была ли она у старца Саввы или нет — нам не известно (хотя так не бывает, чтобы быть в Голицыне и не заехать в Звенигород и на гору Сторожи). Для Тарковских же место стало особенно памятным.
Безусловно, снимать фильм под названием «Андрей Рублев» и обойти Звенигород и Саввину обитель стороной — невозможно. Андрей Тарковский смысл происходящего сформулировал так:
«Русские люди уверовали в свою силу, в свое окончательное освобождение. Вот эту веру, это предчувствие перемен выразил в своем творчестве Рублев. Он прозрел утро в самый темный час ночи. На мой взгляд, в этом и заключается высшее предназначение художника».
История этих мест, слух о необычайном подвижнике — Савве Сторожевском — привлекли внимание художника. Для самых сокровенных кадров фильма «Солярис» Тарковский выбрал место у стен основанного старцем Саввой монастыря. Дом астронавта Криса Кельвина, где он прощается со всем земным, где под органные фуги Баха, словно итогом его жизни, пробегают кадры из детства, располагался прямо внизу, у стен обители. Есть мнение, что судьба здешнего загадочного монастырского колокола легла в основу одной из главных новелл фильма «Андрей Рублев», так и названной — «Колокол». Все так, все близко к правде.
Кроме одного — самого фильма.
Названная «Андреем Рублевым» кинолента конечно же не была об Андрее Рублеве. Мысль эта не раз повторялась и ранее. Но с каждым годом становится все более понятно, что к реальной истории — фильм не имеет отношения. Просто для воплощения своих художнических замыслов Тарковский выбрал образ одноименного ему инока-иконописца.
Но что-то ведь вдохновило его на это! Сакральное духовное творчество начала XV столетия, аура мест, связанных с возникающим самым последним кадром в финале фильма «Спасом Звенигородским», особое отношение к окрестностям обители Саввы поколений мыслящих художников слова и образа — все это привлекало внимание.
Беда только в том, что персонажи фильма, рассуждающие на современном нам- языке, вообще далеки от своей эпохи, а историческая роль некоторых и события настолько искажены, что иногда просто абсолютно противоположны реальности.
Вот одна из новелл фильма — «Страшный суд, 1408 год». Два князя — великий и его младший брат — будто бы тайно воюют между собой за русский престол. Подразумеваются современные Андрею Рублеву князья Василий и Юрий Дмитриевичи. Сначала старший брат — Василий — ослепляет мастеров, строителей и камнерезов, украсивших ему палаты и отстроивших собор во Владимире, за то, что они собрались уходить в Звенигород к младшему брату. Эта «экзекуция» произведена для того, чтобы они не сделали брату лучше. Самая жуткая сцена фильма — это ослепление их в лесу дружинниками. Они ползают по траве, вместо глаз — кровавые раны. А затем, в отместку, младший брат идет с татарами на разграбление Владимира, чтобы отомстить старшему…
Невероятное нагромождение абсолютных нереалий! История с ослеплением мастеров, похоже, взята из легенды о Постнике и Барме, которые построили храм Василия Блаженного в Москве, правда… полтора столетия спустя. Да и братья Василий и Юрий друг с другом не воевали. Раздоры начались гораздо позднее и не между ними, а — на самом деле — между племянником и дядей совсем по другим причинам, почти тридцать лет спустя, где происходили и ослепления, но не мастеров, а самих князей. К тому же реальный Андрей Рублев преспокойно расписывал соборы и московские, и звенигородские. Никто его не удерживал и членовредительством не угрожал. Да и великий князь жил в Москве, ставшей уже тогда стольным градом, а не во Владимире. Наконец, добавим к этому, что в том самом 1408 году (вынесенном в название новеллы фильма) старец Савва Сторожевский (вдохновлявший все это время возведение соборов и Андрея Рублева на творчество) только что ушел из жизни. Но он успел закончить важнейшее дело: абсолютно все белокаменные соборы в Звенигороде и Саввином монастыре уже были полностью отстроены, а затем расписаны Рублевым! Кстати, так же как и собор во Владимире! Поэтому никаких мастеров незачем было ослеплять, тем более что им нечего было делать в это время в Звенигородском уделе младшего князя — Юрия!