Варварра молчала, тревожно вглядываясь в его лицо, пытаясь понять, о чем он. А колдун смотрел на нее и, похоже, ждал слов. Хоть каких-то.
Но, так и не дождавшись, наклонился, поцеловал Варварру долгим, болезненным поцелуем, царапая нежную кожу жесткой бородой…
И отпустил нехотя.
— Куда же ты?
Варварра обрела голос, уже когда колдун отвернулся, взялся за ручку двери лаборатории.
Он замер и, не поворачивась, буркнул:
— Домой, — а затем, с тихим, ужасным смехом добавил, — в преисподнюю.
Варварра ахнула невольно, осенила себя святым кругом, а колдун открыл дверь и шагнул за порог. Это был последний раз, когда она видела своего мужа…
Наутро лаборатория оказалась пуста.
И Варварра получила свободу.
Вот только, как оказалось, ненадолго…
2
Солод каркнул один раз, и Варварра прикрыла глаза, откидываясь на прелое сено и прислушиваясь к себе. Что она чувствовала? Облегчение? Печаль? Ее муж не вернулся.
Он, как и обещал, отправился прямиком из своей лаборатории в преисподнюю… А ее оставил здесь.
Солод каркнул еще раз, и Варварра усмехнулась.
— Нет, Солод, я не вернусь…
Понимать язык животных и птиц колдун научил ее на второй год их совместной жизни. Просто повесил на шею амулет и щелкнул перед лицом пальцами.
— Через пару лет амулет уже будет не нужен, — усмехнулся он и ушел, оставив обескураженную Варварру познавать мир заново…
Ворон опять каркнул, и Варварра вздохнула:
— Потому что я не ведьма…
В этот раз в голосе ворона прозвучала издевка, но Варварра, нахмурившись, приказала:
— Прочь лети. Я больше тебе не хозяйка.
Она прислушалась к ночи, пытаясь распознать хлопанье крыльев, но так ничего и не услышала.
Ну и пусть…
Варварра машинально коснулась маленькой пуговки на платье — единственном украшении, оставшемся на ней после пленения, сжала. Ей не нужен будет нож, если захочется покончить с мучениями.
Ладонь скользнула выше, к беззащитному теперь горлу. Надо же, неужели за столько лет привыкла к брачному ошейнику? И теперь его отсутствие воспринимается потерей?
Варварра вспомнила, как ей впервые надели его, каким тяжелым показался, придавил к земле, дышать стало трудно…
Ошейник — показатель принадлежности к роду, дарился мужем. Или передавался по наследству в семье.
В деревне ошейники делались, в основном, простыми, из дешевой меди, редко — из серебра.
У Варварры был из белого драгоценного металла, с вплавленными в него огромными темными камнями…
После брачной ночи, о которой Варварра, хоть и зарекалась когда-либо вспоминать, но все же изменяла себе, муж подарил ей еще и серьги, тоже из белого драгоценного металла, а камни на них свисали тяжелыми каплями, искрились на солнце так, что глазам было больно. И кольцо в комплект.
У нее потом много появилось таких вот украшений, дорогих настолько, что, кажется, не у всякой благородной госпожи, да что там — у самой королевы таких не было!
Муж словно искупал подарками свою грубость и нелюдимость…
Варварра посмотрела на пальцы, подняла их, ловя проникающий сквозь крышу свет луны. Брачный браслет, легко расстегнувшись, и тем самым показывая, что Варварра и в самом деле теперь вдова, остался в замке.
А кольца… Кольца, наверно, пополнят сундук жены старосты… Или его дочери…
Все же, не надо было говорить в деревне, что колдун умер…
Но как было промолчать?
Варварра вспомнила, как прибежала в деревню, задыхаясь от радости и предвкушения чего-то невероятного, тепла человеческого, наконец-то, и стукнулась в первый дом, самый большой, самый богатый. Дом старосты.
Как приняли ее, испуганно, настороженно, но с почтением…
И как все переменилось, стоило ей сказать, что она теперь вдова. Что колдун, мрачная тень которого так долго висела над деревней, умер. И замок его пуст…
Больше она ничего не успела сказать, староста вышел за порог, а спустя пару минут в комнату вошел Морик и с ним еще несколько мужчин…
Они не стали слушать удивленную и испуганную Варварру, просто схватили и удерживали, пока староста, деловито и равнодушно, сдирал с нее драгоценности, шубку из белого пушистого меха, сапожки из мягчайшей тонкой кожи, ощупывал, в поисках еще чего-либо ценного, припрятанного на теле…
И затем ничего не понимающую, плачущую Варварру так же молча поволокли к сараю…
Слезы обиды опять заполнили глаза, сорвались, потекли из-под закрытых век к вискам.
За что они так с ней?
Она же никогда ничего плохого… Наоборот, все время старалась извлечь выгоду из своего положения, пользу для своих соседей, для сестры и ее детей… Колдун не был затворником, они много ездили по королевству, под его дланью было несколько городов, поселений поменьше и десяток деревень. Все это отдал ему во владения король за какие-то заслуги перед короной.