— Им доверили восемь кристаллов святой силы! Восемь! И они не только не смогли их защитить, но и позволили украсть! Эти люди не способны защитить даже магию, тем более святую. Совет принял решение единогласно. И сколько это можно терпеть? — Хеку говорил на повышенных тонах, его гнев был заметен.
— Если совет жрецов решил отделиться, я вас поддерживаю. Но будьте готовы к недовольству, — спокойно ответила я.
— Недовольные всегда были и будут. С этим ничего не поделаешь, — вставила Маа.
— Может, отлучить их? — предложил Хеку.
— Нет, — я покачала головой. — Нужно убедить их. Найдите оратора, представьте наши достижения. Покажите, сколько денег мы отдаем церкви и сколько могли бы достичь, если бы не это. Привлеките высших жрецов, пусть соберут статистику. Этого будет достаточно.
— Хм... Хорошее решение. Спасибо, — кивнул Хеку с уважением.
Я подошла к полкам, извлекла небольшую коробку с металлами и передала её жрецу.
— Это оно? — спросил он, поднимая взгляд.
Я лишь кивнула в ответ.
Хеку улыбнулся и, забрав коробку, вышел из кабинета. Осталась только Маа, сидевшая в тишине.
— Я лекарь, а не вдохновитель на подвиги. Что за чёртов день, — устало вздохнула я.
— То ли ещё будет, — засмеялась Маа.
— Сколько кристаллов у моего отца?
— Пять, — ответила она.
— Значит, три забрал этот ублюдок, — задумчиво протянула я.
— Не спеши. Он ещё не созрел, — успокаивающе улыбнулась Маа.
— Мм? Ладно, — пожала плечами я, доставая карту и расстилая её на столе.
В моей правой руке зажёгся золотой огонь. Я сосредоточилась на следах кристаллов, чувствуя их остатки. Открыв октаграмму, я переместилась по следу.
Когда огонь угас, я оказалась возле деревянного дома, стоящего на краю обрыва. Вокруг здания сиял магический барьер. Сломав его, я вошла внутрь. Дом был пуст, на полу остались только следы начерченной пентаграммы и осколки кристаллов, лежавшие на пяти её лучах.
Я выстроила гексаграмму вокруг дома и произнесла заклинание:
— Ostende mihi praeteritorum animarum vestigia. Quod factum est et quod latebat.
Внутри гексаграммы появились призрачные очертания душ. Один из них был серым, другой — белым. Белый устанавливал барьеры, его движения выдавали магические жесты. Второй нарисовал пентаграмму в том месте, где я стояла. Когда тот, что находился в центре, начал произносить заклинание, его душа постепенно изменилась с белого на золотой.
Я подошла к другой душе — её цвет был глубоко серым. Это был ветер... Но не просто ветер.
— Мать его, высший маг ветра, — прошептала я, осознавая всю сложность ситуации.
Мои барьеры не позволили бы прикоснуться к кристаллам обычным людям. Они были защищены двойным слоем: магическим и антимагическим. Значит отец работал с высшим магом Арабиса с самого начала.
Я снова достала карту, и, как только заклинание завершилось, она начала тлеть, оставив лишь маленький кусок. Выйдя на улицу, я двинулась к краю обрыва. Ветер растрепал мои волосы, а я, глядя на океан, задумалась, что делать дальше.
Отец покинул Юстицию. Это значило, что у меня немного времени.
Как я и думала, Хеку оказался удобной фигурой. Совет жрецов решил отделиться от церкви, используя утрату кристаллов как предлог, и именно Хеку подал эту идею. Мер, узнав об этом, сразу же созвал совет.
Всё идёт по плану: когда свет начинает тускнеть, тени выходят на поверхность. Жрецам надоело быть на поводке у церкви, и хватило одной искры, чтобы разорвать эти цепи.
Что касается церкви, патриарха, архиепископов и прочих — пусть терпение теней иссякнет. Они сами вырежут всех, когда столкнутся с реальностью. Церковь не будет такое терпеть, она сама настроит своих магов против себя же.
Глава 2. Королевское искупление.
Через несколько дней слухи о том, что жрецы отделяются от церкви, стремительно разлетелись по империи и за её пределы. Церковь, разумеется, не хотела отпускать столь выгодную привязанность, если бы не одно важное обстоятельство — утрата святой силы, оглашённая самими жрецами.
Жрецы действовали с такой решительностью, что это удивило даже меня. Но что такое эта святая сила?
Множество поколений магов и простых людей никогда не видели ее настоящую, лишь верили. На проповедях и церковных обрядах, разгневанные фанатики, не выдерживая, устраивали беспорядки. Священники, будучи обыкновенными смертными, страдали от летящих в них камней, гнилых яблок и мусора. Жрецы отказались лечить их, подчёркивая раскол.