— Давай их сюда, я выкину.
Катя, которая, похоже, так и не проснулась толком, всучила ему их и больше не шевелилась, пока он не вернулся. Идя к урне, Тема огляделся. В этом дворе он еще ниразу не был. Несмотря на то, что дом был не из новостроек, десткая площадка была современной. Качели не успели заржаветь и совсем не скрипели. Может, поэтому он и не сразу заметил, что на них кто-то сидит. Сначала он подумал, что ему мерещится. Черные волнистые волосы струились по ярко-красной ветровке — ее ветровке. Он пригляделся и подошел ближе.
— Мэри?
Она вздрогнула и резко подняла голову.
— Привет, — ее голос был осипшим и ломким. — Что ты тут делаешь?
Почему-то вопрос застал врасплох, и Тема, махнув рукой в сторону Кати, что так и стояла неподвижно, едва слышно пробормотал:
— Да мы вот гуляли…
— Здорово, — Мэри слабо улыбнулась.
Она поднялась, обняла его — едва ощутимо, — и, прошептав:
— Была рада тебя встретить… Мне пора. Пока, — ушла.
Растерянный, он вернулся к Кате и взял ее за руку. Приоткрыв глаза, она последовала за ним, но вдруг остановилась.
— Кто это был? На качелях?
— А? Да так, знакомая.
Она пристально смотрела на него секунды три-четыре, а потом легонько толкнула в грудь и засмеялась.
— Да расслабься, я не собираюсь устраивать сцен ревности… А она красивая, как думаешь? Я отсюда плохо разглядела.
Мэри совсем не хотелось возвращаться домой так рано, но и оставаться с Темой — тоже. Она и так нахлебалась в эту ночь эмоций, а такие неожиданные встречи делу не помогали. Она поспешила обратно в подъезд. Из кухонных окон свет уже не горел, — значит, отец ушел спать. Мама, скорее всего, в их комнате. Они с Аней, должно быть, полушепотом разрезают наступившую тишину. Аня злится на папу. Она всегда встает на его сторону, но, когда он не оправдывает ее доверия, свирепеет. Не расстраивается, не разочаровывается, а просто превращается в яростное пламя. Она не будет разговаривать с ним еще несколько дней, даже если он демонстративно выльет весь алкоголь, который остался дома, в раковину. Сейчас Мэри как никогда рада, что завтра уезжает. От этих не имеющих окончания споров уже тошнило. От криков. От слез. Она реально устала.
Если сбежать от проблем дома путем отъезда в деревню было можно, то от Темы — нет. Он приехал на следующий день после нее и стал занимать все мысли, распространяясь по ним, как вирус. Мэри всеми силами пыталась заставить себя держаться с ним непринужденно, как со всеми остальными, словно они хорошие давние друзья, но выходило из рук вон плохо. Правда, это ей так казалось — все-таки она довольно хорошо умела маскировать свои эмоции. Ни у кого даже мысли не возникло, что Тема может ей нравиться. Только один раз Мэри показалось, что Ася что-то заподозрила. Она и сама поняла, что на секунду потеряла контроль над собой, но постаралась больше не давать подруге поводов присмотреться. К тому же, с другими друзьями Мэри общалась гораздо ближе и чаще, так что если ее и сводили с кем-то, то точно не с Темой.
Он же больше не молчал о Кате, давая всем ясно понять, что занят, и Мэри не забывала напоминать себе об этом, когда в мыслях закидывало в воспоминания о нем, из которых не очень-то хотелось выбираться. Тем не менее, их отношения улучшились. Тема осознал отсутствие у себя какого-либо повода злиться на Мэри и старался показать, что абсолютно равнодушен к ней. Получалось у него это не хуже, чем у нее. Не близкие, но довольно хорошие друзья, которые никогда толком и не общались. Перекинуться парой фраз в компании — запросто, но, оставшись один на один, они оба молчали. Предлоги, чтобы нарушить тет-а-тет, находились гораздо легче, чем темы для поддержания диалога. Но как только Мэри показалось, что их взаимоотношения с Темой стали стабильно-обычными, лето мелькнуло ярким закатом и скрылось в сенятбре. Надо было возвращаться к учебе и бесконечной тоске по друзьям, видеться с которыми так часто, как раньше, больше не было возможным. Мэри пыталась переключить свое внимание на кого-нибудь другого, но безуспешно. У нее это и раньше плохо получалось, когда мысли, занимаемые ныне Темой, отсутствовали. Мимолетные симпатии на то и были мимолетными, проходя стремительно и безболезненно. Сейчас было сложнее. Несмотря на то, что Мэри до сих пор не хотела признаваться себе, что в этот раз влипла серьезно, легче не становилось. Навязчивые мысли не очень-то интересовались ее волей и не особо хотели переключаться на окружающих. На учебу им, скорее, приходилось отвлекаться, но иногда тоска становилась такой сильной, что все остальное отступало на задний план. К концу осени, правда, на один вечер она сменилась захлестывающим счастьем.