— Вы мне ничего не оставили! — возмутилась она и зыркнула на него своими зелеными глазами, которые в тусклом освещении казались черными.
— Не смотри на меня так! Все претензии к Андрею.
— Я не могу предъявлять претензии за съеденую картошку самому голодному.
— Почему ты думаешь, что он был самым голодным? А вдруг это был я?
— Ну, если даже так, ты очень хорошо держался. По тебе не скажешь, что ты голодал.
— Конечно, не скажешь, — Тема усмехнулся. — Меня очень хорошо покормили перед тем, как я поехал сюда.
— Хорошо, когда есть, кому тебя покормить.
В дверном проеме возник Макс с парой квадратных коробок, задержался взглядом на руке Темы, поддерживающей Мэри, и крикнул куда-то себе за спину:
— Андрей! Если я отдал одну коробку тебе, это не значит, что ты должен съесть ее в одиночку.
Мэри, вдруг понявшая, как близко они с Темой стоят друг к другу, отпрянула и села обратно за стол. С тех пор разговор и правда пошел легче. Скорее всего, большую роль здесь сыграло пиво, но это уже не имело значения. Мэри перестала бояться пересекаться с Темой взглядами и спокойно выдерживала, когда он смотрел на нее, что-то рассказывая. Опьяневший Макс шевелился довольно мало, сытый Андрей — тоже. Колонку отдали в распоряжение Мэри, разрешив включать все, что ей захочется. Она так и делала, пока Тема не начал спорить с ней о качестве некоторых песен. Он сел рядом, чтобы легче было отбирать телефон – кроме того, что Мэри и так не очень хотела его отдавать, приходилось еще и тянуться через развалившегося Андрея.
Когда позже она пыталась вспомнить детали этой внезапной встречи — ничего не получалось. Что было, кроме его слегка помутневших глаз и их соприкасающихся плечей, тоже не вспоминалось. Как будто все вокруг стерли. Замазали не очень плотной краской. Это было странно. Это пугало. Это заставляло задуматься. И снова пугало. Мэри не любила, когда не могла чего-то понять. Еще больше не любила, когда не могла что-то контролировать. Плюс — не любила, когда кто-то оказывал на нее влияние, даже не подозревая об этом. Такое влияние, что никакого другого больше не хотелось, и казалось, что если оно и будет — навязчивое и нежеланное, — силы противостоять найдутся. Любому, кроме этого.
Не любила она этого на каком-то подсознательном уровне, потому что раньше такого просто не случалось. Возможно, это и пугало больше всего. А еще было страшно признаться хотя бы самой себе, что это все не привиделось, что это реально существует, что есть чего бояться и что она реально боится. Но примерно в тот момент, когда Тема уговаривал ее остаться ночевать у Макса, не тащиться по ночи домой в не самом трезвом виде или принять, что иначе он пойдет с ней, Мэри решила, что больше не сможет сопротивляться. Даже если это будет еще больнее, чем пытаться заглушить все навязчивые мысли и ненароком проскакивающие эмоции — такие яркие и подрывающие. Даже если сейчас ей страшно сдаваться.
Она бы и была рада остаться ночевать. Ехать домой, еще и на такси — автобусы давно не ходили, — совсем не хотелось. Пытаться не спалиться перед мамой, хотя она и так наверняка понимала, что они тут не лимонад пили, пытаться заснуть, слишком остро ощущая одиночество, которое неизменно подкрадывается после времени, проведенного в компании близких людей… Но ночевка ни в какие договоренности не входила, а время возвращения домой уже и так было просрочено. Поэтому, пока Макс пытался постелить гостям и себе, Мэри вызвала такси. Тема спустился с ней, но, когда она хотела попрощаться, открыл дверцу и залез следом за ней.
— Надо же мне убедиться, что ты доберешься до дома.
Мэри удивленно посмотрела на него и слегка улыбнулась.
— Что?
— Да так…
— Вот так и заботься о людях, — Тема демонстративно закатил глаза.
— Так это забота?
— А что это еще может быть?
— Кто тебя знает…
— А ты меня не знаешь?
— Не думаю, что достаточно хорошо.
— Надо исправлять.
— Все зависит только от тебя, — Мэри на секунду поймала его взгляд — зрачки расширены настолько, что радужку почти невозможно различить — и откинула голову на спинку сиденья. — Так не хочется домой…
— А я тебе говорил оставаться.
— Если бы осталась, в следующий раз мы бы встретились на похоронах. Моих.
— Ты преувеличиваешь.
— Только если совсем чуть-чуть.
Тишина растеклась по салону, уютно обволакивая и усыпляя. Глаза Мэри уже было начали закрываться, когда таксист спросил: