Не свидетельствуют ли все эти вопросы учеников о знании ими Закона Кармы, и что Христос не отрицал его? Также следует понять и притчу о талантах. Почему же духовные отцы так упорно опровергают великий космический закон, который один может объяснить все кажущиеся нам несправедливости, всю разницу в условиях рождения, все несчастья, постигающие нас? Ответ один! Всюду и везде действует одно корыстолюбивое побуждение, дабы не утерять свою власть и приумножать свое благополучие. Так невежественные массы на протяжении веков во всем мире держатся между страхом вечного проклятия и горения в адовом огне и надеждою на вечный покой и наслаждение в раю, ключ к Вратам которого вручен священнослужителям.
Но пока человек не поймет всего величия своего происхождения, что он есть бессмертная частица Божественного Я, вечно меняющая свои формы, и не осознает ответственности своей, и что НЕТ НИКОГО, КТО БЫ МОГ ПРОСТИТЬ ЕМУ ЕГО ГРЕХИ ИЛИ ВОЗДАТЬ ПО ЗАСЛУГАМ И, ЧТО ЛИШЬ САМ ОН ЕСТЬ СОЗДАТЕЛЬ ПРИЧИН И СЛЕДСТВИЙ, сеятель и жнец всего сотворенного им, до тех пор человек будет породителем и насадителем того безумия преступности и развращенности, которое грозит планете нашей страшной гибелью» (Е. И. Рерих, Письма).
Этика
Жить так, чтобы Живая Этика окрашивала каждое действие, значит внести в свою жизнь высшую эволюционную целесообразность, соизмеримость и самоотверженность во имя Общего Благав самом широком его понимании; проникнуться доброжелательством, любовью, незлобливостью, дружелюбием; очищаться от корыстолюбия, жадности, тщеславия и отучаться от вредных привычек – злословия, клеветничества, лжи, сквернословия и т. п.; самоусовершенствоваться и вкладывать в каждое действие, в каждую работу высшее качество, памятуя что совершенствование беспредельно; отказаться от бездействия и бездеятельности, так как совершенствовать свои качества можно, главным образом, в труде; избрать высокий образ как идеал, полюбить его всем сердцем и стремиться к нему неотступно; стремиться к добротворчеству, благому строительству и насыщать все жизненные действия прекрасным. «Даже полы могут быть вымыты прекрасно» говорил Н. К. Рерих. Не постные лица и бездушные повторения длинных молитв и славословий, не ритуалы и лицемерные воздыхания, а радостный труд и жизнь, наполненная творческой радостью...
Истинная этика зовет на подвиг преображения жизни . Она зовет смелых, отважных, не боящихся отряхнуть тысячелетнюю пыль старых предрассудков и извращений истины. Она зовет устремленных к свободной, ничем не ограниченной мысли и, как крылья, несет в Беспредельность – она песнь дерзновению.
Подвижники – их два типа. Обывательское мышление привыкло ассоциировать подвижника с храмом, где в виде схимника появляется он, в дыму ладана, молящийся или на паперти, где к нему устремляется народ и благоговейно склоняет головы по мановению благословляющей его руки. Представляют его в тихой келье с гробом вместо кровати. Сухое, аскетическое лицо, тихая речь и шелест листвы монастырских дубов за окном. Черные рясы, скуфьи, клобуки, четки и персты, сложенные для крестного знамения...
Не таков подвижник-строитель Жизни настоящего времени. Ни покроем одежды, ни наружностью не отличается он от остальных людей. И рабочая спецовка, штатский костюм, ряса священника, фрак дипломата и мундир воина одинаково могут служить ему облачением.
Не в дыму ладана приход его, а в жестокой свалке человеческой за карьеру, богатство, утоление гложущих страстей.... Не благоговейно склоненные головы видит он вокруг, а исподлобья бросаемые, полные подозрения взоры – насмешки и злобное шипение, которые так и говорят:
– Врешь... Святошей прикидываешься... Не обманешь нас... Не может быть, чтобы ты не блудил, не обманывал, не пьянствовал, не злословил, не присваивал – как мы... Скрываешь только...
Уродливые летучие мыши злобной клеветы летят ему вслед. Редко, редко он увидит вопрошающие глаза ищущего – истинного признания, которому можно дать зерно совета... еще реже встретит собрата, зажегшего, как и он, светильник сердца, и вышедшего звать на трапезу познания...
Встретит он неприязнь и противодействие там, где незамеченно, не вызвав никаких протестов, прошел бы самый обыкновенный человек, «раб страстей».
Пустыни. ... Вот оно – раскинулось необозримое сожженное пространство бывших городов, сел, лесов, нив... Нигде ни кустика, ни травинки лишь пепел и песок... Днем проносящиеся ветры крутят громадные столбы пыли, гремят оторванными металлическими листами на каркасах всюду валяющихся сгоревших летательных машин... Отрывает ветер и снова засыпает белые костяки на гигантских кладбищах, где нашли мгновенную смерть целые армии... Гонит ветер столбы пыли, а по земле бегут струйки песку и, шурша, заползают в пустые глазницы черепов в проржавелых касках... Ни дымка от жилья, ни песни, ни голоса, ни птичьего посвиста...
Лишь темной ночью, может быть, промелькнет, как тень, случайно забредший сюда волк, и как рыдание, как жалоба, издали донесется его завывание...
Пустыня жизни с ее бесплодными буграми каменных сердец, чье мертвящее равнодушие и холод убивает улыбку при рождении и светлый порыв в самом зачатке... где песок ничтожных интересов и мелких забот, поднятый ветром зависти, тщеславия и страстей, застилает истинную цель человеческого существования и заставляет устремляться к миражам, рассыпающимся у порога достижения...
Нельзя называть религией человека то вероучение или Церковь, к которой человек приписан, благодаря факту своего рождения от родителей католиков, православных, лютеран или других, если он не выполняет основных требований своего вероучения, то есть если он в своей повседневной жизни лжет, обманывает, сквернословит, думает и действует лишь с целью собственного благополучия и обогащения. Ведь поступки такого человека противоречат основным требованиям его «приписного» вероучения, и – какое же он имеет право выдавать его за свою религию, когда у него в самом деле религия эгоизма и самоуслаждения?
Под термином «религия» следует подразумевать те принципы и правила, в действительность, эффективность и полезность которых человек верит и поэтому руководствуется ими в своей повседневной жизни, во всех своих поступках, как в больших, так и в самых малых.
Разумеется, что та религия, которая обеспечивает наилучшие достижения, – достойна называться наукой жизни.
Эволюционная целесообразность и мужество отказа от старых отживших форм должны быть характерными чертами подвижника нашего времени. Ему должно быть ведомо, что величайшим творческим фактором в беспредельности пространства и времени, в беспредельности эволюции и духовного восхождения является неограниченная свободная мысль. Поэтому всякое ограничение, всякий запрет коснуться чего-либо анализирующей мыслью абсолютно ему неприемлем. Отсюда неприемлемость для него незыблемости какого-либо догмата – этого краеугольного камня догматического богословия.
Человек, полностью осознавший свою ответственность за каждое действие, слово и мысль, – знает, что никто его грехов отпустить не может. Он признал бы за церковью право отпустить грехи, если бы совершающий обряд отпущения грехов священник мог бы исправить зло, содеянное грешником. Скажем – убил злодей человека, а священник убитого воскресил бы. Но если священник не в состоянии воскресить, то какое право он имеет прощать?