И поскольку это так, [то] если историк думает, что он пишет нечто такое, что [уже] признано за истину и невыразимо [точно], то [в пользу этого] он совершенно не сможет привести ни одного повествования, [подтверждающего такое его предположение], ибо все то, на что он бы сослался, было бы, [самое большее], рассказом группы [каких-либо] великих людей, которые были очевидцами сего [факта], или основывалось бы на передаче от других, или [наконец] вычитано [им] из книг древних. А это при всех положениях, как упомянуто, есть источник разногласия. Если же по этой причине [историки] перестанут писать и устно излагать [исторические сведения], думая: «не дай бог, чтобы люди критиковали их и они бы им не понравились», — то во всяком разе все истории, известия и положения, [имевшие место в] мире, были бы заброшены и все люди были бы лишены [приносимой ими] пользы.
Исходя из этого, обязанность историка заключается в том, чтобы [все] сказания и известия каждого народа и каждого разряда [человеческого рода] с тем же самым значением, с каким они внесли их в свои книги и [как] они излагаются [у них] изустно, — он передавал и записывал, беря [их] из известных книг, популярных среди того [или иного] народа, и со слов знаменитых и почитаемых людей [этого народа]. Ответственность же [за верность сообщаемого] «лежит на передатчике», [как говорится по-арабски].
Как [выше] пояснено, каждый разряд человеческого общества и каждый народ передает известия и повествования о [разных] обстоятельствах [своей жизни], исходя из своих убеждений, и во всех случаях предпочитает последние убеждениям других, показывая в отношении истинности [своих взглядов] их чрезмерное преувеличение, — то невозможно, чтобы все народы в отношении всех событий были единогласны. И значение сего для всех ясно и очевидно. Когда историк рассказывает, [основываясь на показаниях] разных народов, то, несомненно, в его словах проявляется разногласие; некоторые люди противоречат [между собою] в некоторых местах и повествованиях, но доброе и дурное, позор и доблесть не касаются историка, и он, как было сказано, излагает слова и летописи народов, [каковы они есть], не будучи в состоянии произвести оценку их в отношении их истинности, как это было выше упомянуто, и по той причине, что по единодушному воззрению большинства людей передача [данных о чем-либо] из уст в уста [наиболее] надежна и приемлема. И хотя подтверждение предания многими передатчиками у мусульман бывает более авторитетно, чем у всех других, однако на нем нельзя полагать основания для рассказов, несогласных между собою. Посему по необходимости все то, что у каждого народа содержится в его изустных преданиях и рассказах, должно быть уважаемо, потому что изустные предания, как мы сказали, или пользуются доверием у всех, или у [какого-либо] особого народа, [хотя в них] допустимы истина и ложь; и обязанность историка, как было упомянуто, может быть [только] такова, что он напишет [все] то, что приведено со слов авторитетных и известных людей и [взято из] надежных и употребительных книг. Если же он по своей фантазии введет в это [изложение] какое-либо изменение, то [текст его] окажется безоговорочно неосновательным и неправильным. Цель настоящих рассуждений та, что когда сей слабый [автор] получил поручение составить эту книгу «Сборник летописей», то он изложил [в ней] без всяких изменений, переделок и вольностей все то, что он нашел написанным в известных книгах каждого народа из того, что у него существовало в популярной изустной передаче, и из [всего] того, что его авторитетные ученые и мудрецы изложили согласно своим воззрениям.