Теперь духовный свет И духа взлет отрадный Нам дарит не поэт, А текстовик эстрадный.
И отдыхает дух, Но все-таки чем дальше, Тем чаще ловит звук Особый запах фальши.
Догадка в ум вползла И тихо травит ядом: Жизнь подлинная шла Все время где-то рядом.
1998
Андрей Добрынин
Нет у меня в Барвихе домика, Купить машину мне невмочь, И рыночная экономика Ничем мне не смогла помочь.
Коль к рынку я не приспособился, Не рынок в этом виноват. Я не замкнулся, не озлобился, Однако стал жуликоват.
Глаза, в которых столько скоплено Тепла, что хватит на троих, Живут как будто обособленно От рук добычливых моих.
В труде литературном тягостном Подспорье - только воровство, И потому не слишком благостным Торговли будет торжество.
Вы на базаре сценку видели: Как жид у вавилонских рек, "Аллах! Ограбили! Обидели!"Кричит восточный человек.
Он думал: жизнь - сплошные радости, Жратва, питье и барыши, Не ведал он житейской гадости В первичной детскости души.
Пускай клянет свою общительность И помнит, сделавшись мудрей: Нужна повышенная бдительность Среди проклятых москалей.
У русских все ведь на особицу, У них на рынок странный взгляд: Чем к рынку честно приспособиться, Им проще тырить все подряд.
Пусть вера детская утратится, На жизнь откроются глаза И по щеке багровой скатится, В щетине путаясь, слеза.
Торговец наберется опыта, Сумеет многое понять, Чтоб мужественно и без ропота Потерю выручки принять.
Андрей Добрынин
Он скажет:"Я утратил выручку, Но не лишился головы; Жулье всегда отыщет дырочку, Уж это правило Москвы".
А я любуюсь продовольствием, Куплю для виду огурцов И вслушиваюсь с удовольствием В гортанный говор продавцов.
Вот так, неспешно и размеренно, Ряды два раза обойду И приступить смогу уверенно К литературному труду.
О люд купеческого звания! Коль я у вас изъял рубли, То вы свое существование Тем самым оправдать смогли.
Я в этом вижу как бы спонсорство, И только в зеркале кривом Мы принудительное спонсорство Сочтем вульгарным воровством.
1998
Андрей Добрынин
Недавно на дюнах латвийского взморья Клялись умереть за культуру отцов Латвийский поэт Константинас Григорьевс, Латвийский прозаик Вадимс Степанцовс.
Вокруг одобрительно сосны скрипели И ветер швырялся горстями песка. Латвийские дайны писатели пели, Поскольку изрядно хлебнули пивка.
Сказал Степанцовс:"Эти песни - подспорье, Чтоб русских осилить в конце-то концов". "Согласен",- сказал Константинас Григорьевс, "Еще бы",- заметил Вадимс Степанцовс.
Сказал Степанцовс:"Где Кавказа предгорья Немало там выросло славных бойцов". "Дадут они русским!"- воскликнул Григорьевс. "И мы их поддержим!"- сказал Степанцовс.
"Все дело в культуре!"- воскликнул Григорьевс. "Культура всесильна!"- сказал Степанцовс. И гневно вздыхало Балтийское море, Неся полуграмотных русских купцов.
Казалось, культурные люди смыкались В едином порыве от гор до морей И вздохи прибоя, казалось, сливались С испуганным хрюканьем русских свиней.
1998
Андрей Добрынин
Наконец-то настала весна, И глядеть на термометр не надо Лишь весной мне была внушена Нынче утром моя эскапада.
Я к любимой явился своей Пахло щами в квартирке мещанской. Муж сердито рычал на детей, Что смотрели мультфильм басурманский.
Я глазами обвел этот быт И сказал возмущенно и горько: "Понимаю, что я позабыт, Но неужто для этого только?
Что ты смотришь? Ну да, я бухнул, Но не вижу причины стыдиться, Ведь меня этот быт не согнул Я художник, я вольная птица!
Так и думаешь жить-поживать В ожиданье воскресных обедов, Чтоб цистернами щи пожирать, Чтоб рожать и растить дармоедов?
Брось мещанское это мурло, Избери нищету и свободу И живей собирай барахло, Без отсрочек готовься к уходу".
Я еще что-то молвить хотел, Но внезапно нахлынула стужа Это где-то паркет захрустел Под шагами гигантского мужа.
Я попятился. Сердце в груди Стало вдруг колотиться сумбурно. Пробурчал я:"Ну ты заходи, Посидим, поболтаем культурно..."
Я не помню, как несся я вниз, Лишь мелькали пролет за пролетом. "Дорогая,- шептал я,- очнись, Как живешь ты с таким идиотом?
Хоть большую он ряшку наел, Но мой гнев его скоро достанет. Я сегодня его пожалел, А вернее, был попросту занят.
Андрей Добрынин
Я во двор выхожу и пою, Ну а ты жить не хочешь красиво? Свежий воздух весенний я пью, А у рынка пью свежее пиво.
И отныне имею в виду, Что нельзя доверяться субботе. Я к тебе послезавтра зайду В понедельник твой хмырь на работе.
1998
Андрей Добрынин
Не читай ты "Общую газету", Попусту деньгами не сори, Лучше порновидеокассету С трепетным вниманьем просмотри.
Не читай ты "Общую газету", Не смеши продвинутых людей. Ты сверни с гашишем сигарету И с нее нормально побалдей.
Ты читаешь "Общую газету"? Нет, братан, позориться кончай. Прикупи ты лучше марафету И со стоном в мулю закачай.
И потом на танцах до рассвета В судорогах бейся в полутьме. Вот он, кайф! А "Общая газета" Лишь для повредившихся в уме.
Принимай, брателла, эстафету Водку, первитин и клей "Момент". Пусть читает "Общую газету" Невзлюбивший кайф интеллигент.
Пусть читает "Общую газету" Чахлый умник, пьющий гербалайф, Мы же срубим где-нибудь монету И поймаем свой законный кайф.
Если мы телесно не раскисли И вокруг повсюду кайф живет, Что-то наблюдать, о чем-то мыслить Может только полный идиот.
Если же не срубим мы монету, Если ломка нас начнет топтать, Все равно нам "Общую газету" По понятьям западло читать.
1998
Андрей Добрынин
К Чубайсу подойду вразвалку я, Чтоб напрямик вопрос задать: "Как на мою зарплату жалкую Прикажешь мне существовать?
Где море, пальмы и субтропики, Где сфинксы и могучий Нил? Не ты ль в простом сосновом гробике Мои мечты похоронил?
Где вакханалии и оргии, Услада творческих людей? Всего лишенный, не в восторге я От деятельности твоей".
В порядке все у Анатолия, Ему не надо перемен, Тогда как с голоду без соли я Готов сжевать последний хрен.
Я говорю не про растение, Собрат-поэт меня поймет. В стране развал и запустение, И наша жизнь - отнюдь не мед.