25 июня 2006 года
Подъехав к дому Питера и Ток, первое, что увидела Ронда, — это игравших во дворе девочек. Сьюзи — на запястье в лучах солнца поблескивает тяжелый серебряный браслет со словом ЭПИЛЕПСИЯ, — светловолосая, почти блондинка. В руке — игрушечная лопата и ведро. Вторая девочка была ниже ростом, худенькая, с темными волосами, заплетенными в косички. Пока Ронда разглядывала их, темноволосая девочка что-то уронила в ямку, которую Сьюзи тотчас взялась засыпать песком. Вторая девочка наклонилась к ней и что-то прошептала на ухо.
Эрни?
— Привет, Сьюзи! — сказала Ронда, выходя из машины. — Чем вы тут занимаетесь?
Она пристально посмотрела на темноволосую девочку: веснушки, карие глаза. Ужасно похожа на девочку с листовки «Найти человека», ту самую, что, по словам Уоррена, выпала из машины Лоры Ли.
— Да так, ничем, — ответила Сьюзи.
Ронда кивнула.
— Папа дома?
— Да.
Ронда поднялась по ступенькам и постучала. Дверь открыла Ток. Ронда машинально отступила назад, вспомнив, в какой ярости та была в прошлый раз.
— Ронда, — с каменным лицом сказала Ток. — Мы уже подумали, что ты не приедешь.
По лицу Ток было непонятно, рада она этому или не рада.
— Меня задержали, — сказала Ронда. Из гостиной послышались голоса. Один принадлежал Питеру, второй был женским.
— Девочка, которая играет во дворе с Сьюзи, кто она? — спросила Ронда.
— Входи, — пригласила Ток и даже положила руку ей на спину. Ронда вздрогнула. Нет, это не нож, а всего лишь рука. Ток направляла Ронду в гостиную, вернее, даже подталкивала.
Ронда почти ожидала увидеть в гостиной кучу народу, которые тотчас начнут скакать и вопить: «Сюрприз!», а потом они скажут ей, что все, что случилось за последние несколько недель, — это всего лишь розыгрыш, трюк. И там будет Уоррен в костюме кролика, и он скажет ей что-то вроде: «Понимаешь, Ронда, вещи не такие, какими они нам кажутся». Даже Кроули, и тот будет там, выглядывая из-за штор и подмигивая ей — мол, как мы все тебя хорошо разыграли!
Ронда заглянула внутрь и ахнула. Воздух вырвался из ее легких, как из лопнувшего шарика. Никакого праздника не было. Только Питер и женщина, которую она мгновенно узнала.
— Ронни! — воскликнула та. — Боже мой, Ронни!
— Лиззи? — сдавленно прошептала Ронда. И хотя это прозвучало как вопрос, сомнений у нее не было. Ронда шагнула к подруге.
Волосы Лиззи, по-прежнему длинные, были заплетены в косу. Глаза подведены черным карандашом. Выцветшие джинсы, черные ковбойские сапоги, белая футболка. Ронда заключила ее в объятия и прижала к себе.
— Ничего не понимаю, — прошептала она.
— Мне есть что тебе рассказать, — сказала Лиззи.
— Ты снова говоришь! — Ронда отстранилась и пристально посмотрела в глаза подруге детства.
— Она не только говорит, но и поет, — произнес Питер. — Она у нас певица. Скажи ей, Лиззи.
Лиззи кивнула.
— У меня группа в Сиэтле. «Изумительная благодать и апостолы». Мы уже выпустили пару альбомов.
— В Сиэтле?
— Да, в конечном итоге меня занесло туда.
Боже, сколько всего хотелось сказать, сколько всего спросить! Понемногу, размашистыми штрихами, они нарисовали друг другу картину своих жизней. Ток принесла фруктов, хлеба и сыра. Питер открыл бутылку вина.
— И когда же ты начала петь? — спросила Ронда.
— Это целая история, — ответила Лиззи. — Убежав из дому, я решила путешествовать автостопом. Сначала я оказалась в Бостоне. Жила на улицах, затем обитала в ночлежках.
— Погоди, — перебила ее Ронда. — В ночлежках? Мы думали, ты с Дэниэлом.
Лиззи покачала головой и отвернулась.
— Но ведь ты сама так писала в своих открытках, — добавила Ронда.
— Просто я хотела, чтобы вы так думали. Возможно, в некотором смысле мне самой хотелось так думать, — сказала Лиззи. — Но на самом деле я была одна. Никто не знал, кто я и откуда. Я по-прежнему не разговаривала. Вновь я заговорила лишь в шестнадцать лет. Пять лет молчания. Тогда я была в Сан-Франциско, беременная Кимберли. Я жила в приюте для беременных девушек. Одна девушка, Триша, спросила меня, не хочу ли я присоединиться к их группе. Им требовалась гитаристка. Так, в один прекрасный день я села вместе с ними, взяла в руки гитару и… запела. Не знаю даже, что было тому причиной. То ли музыка, то ли Кимберли вернула мне голос. Наверное, и то и другое. Потому что с тех пор это они держат меня на плаву. Кимми и музыка. Два центра моей крошечной вселенной.