В том же углу я нашла потрепанную книжку в мягком переплете. Называлась она «История вермонтского Бранденбурга».
Похоже, мою сестру интересовала не только наша семейная история, но и история нашего дома, земельного участка и всего городка. Журнальные статьи, которые я нашла, тоже посвящены Бранденбургу, и я поняла, что если я намерена читать каждую, то никогда не закончу с уборкой, поэтому я просто сгребла их в кучу. На некоторых статьях остались чернильные пометки, сделанные либо четким, аккуратным почерком, либо неряшливыми, почти детскими каракулями: так Лекси писала во время приступов болезни. Как бы там ни было, за последние несколько месяцев моя сестра, похоже, проделала весьма впечатляющую работу: статей имелось несколько десятков, и все они были посвящены источнику или отелю; в некоторых упоминалась и наша семья.
В какой-то момент мое внимание привлек листок, датированный 27 мая. На нем ничего не было, кроме списка имен:
Нельсон Девитт
Марта В.
Элиза Хардинг
Рита Харкнесс
Хотела бы я знать, что заставило Лекси выписать их отдельно?
Последняя страничка, которую я подобрала, относилась, похоже, к дневнику, хотя на ней не было никакой даты.
Я хорошо помню, что отвечала бабушка, когда ее спрашивали, почему она не засы́пала бассейн после того, как в нем утонула Рита, и как она может не только сама в нем купаться, но и смотреть, как в этой воде резвятся ее дети и внуки. «Рите очень нравился бассейн, — говорила в таких случаях бабушка. — Даже когда я просто стою с ним рядом, мне кажется, что Рита со мной разговаривает. Ну а если я погружаюсь в воду, у меня появляется чувство, будто моя дочь снова со мной!»
Я перечитывала последнюю строчку снова и снова, пока наконец не положила тетрадный лист на столик к остальным. Руки у меня тряслись. С пола я убрала все до последней бумажки, но высокие стопки бумажных листов на столе грозили развалиться снова от малейшего толчка или дуновения ветра, и я решила, что куплю несколько папок с кольцами и попробую привести записи Лекси в относительный порядок.
Потом я снова взяла в руки «Историю Бранденбурга». Эта книга, или, вернее сказать, брошюра, была выпущена в 1977 году городским комитетом по подготовке к празднованию двухсотлетия города. Напоминала она скорее школьный проект, нежели серьезное исследование: печать в книге была отвратительной, фотографии — зернистыми, однако выглядела она достаточно потрепанной, следовательно, Лекси нашла в ней что-то достойное внимания. Интересно, что найду в ней я?
И я открыла книгу на первой главе — на том месте, где торчала розовая закладка и где рукой моей сестры был отчеркнут целый абзац.
Когда в 1779 году первые поселенцы под водительством преподобного Томаса Олкотта прибыли в местность, где впоследствии возник поселок под названием Бранденбург, они увидели, что когда-то давно здесь уже жили люди. В долине сохранились остатки примерно десятка деревянных хижин, а вокруг них — запущенные фруктовые сады и расчищенные, но уже начавшие вновь зарастать пастбища. Возле хижин были найдены разбитые бутылки, осколки глиняной посуды, кости оленей и мелкой дичи. В самой середине этой маленькой деревни бил из земли источник, похожий на небольшой пруд с бурлящей темной водой. На берегу пруда преподобный Олкотт и его спутники нашли странный камень — длинный обломок гранита размером примерно с человеческую руку. На камне были высечены слова: «Prendre garde!» Один из поселенцев, француз по происхождению, перевел эти слова. Они означали: «Остерегайтесь!»
Швырнув книгу на диван, я повернулась к ней спиной и решительно пошла прочь. В центре комнаты я, однако, остановилась и, сделав несколько глубоких вдохов, посмотрела за окно, стараясь не обращать внимания на отражение своего бледного лица в стеклах. Я знала, что́ мне делать дальше. То, чего мне делать не хотелось и чего я избегала всеми силами с тех пор, как приехала, но теперь откладывать это больше было нельзя. Я вышла в коридор, миновала прихожую и спустилась во двор, который выглядел так, словно траву в этом году вообще ни разу не косили. Солнце стояло высоко, в теплом воздухе тяжело гудели шмели, то и дело присаживавшиеся на торчащие из травы чашечки цветов и головки клевера. Выложенная каменной плиткой тропа привела меня к калитке. Я отодвинула шпингалет, и калитка со скрипом отворилась.