Но я не думала — я знала, что маленький Чарли Вудкок непременно выздоровеет.
Между тем подготовка к осеннему фестивалю действительно шла полным ходом, и дел у меня было по горло. Из развлечений я запланировала катание в фургонах (на самом деле это были обычные ломовые телеги, но я придумала оборудовать их парусиновыми тентами, чтобы они напоминали повозки первопоселенцев), игру «поймай яблоко», соревнование по поеданию пирогов и ужин с жареными цыплятами, сладким картофелем и десертом. Вечером, конечно, будут танцы под оркестр и, возможно, конкурс исполнителей чарльстона. Все это, однако, надо было наилучшим образом организовать, и я работала, не щадя ни сил, ни времени.
И продолжала толстеть.
В июле мои дни так и не наступили. Не было их и в августе. Теперь я была почти уверена, и можно было сообщить новость Уиллу. По этому случаю я приготовила его любимый ужин: пожарила цыпленка и испекла печенье с кремом — точь-в-точь такое, какое когда-то готовила Уиллу его мать. На сладкое был трехслойный шоколадный торт.
В ожидании Уилла я зажгла свечи, потом зачем-то протерла буфет, который и так сверкал. Я порхала по всему дому, словно маленькая глупая пчелка, которая старается добиться полного совершенства. Когда наконец хлопнула входная дверь, я бросилась в прихожую и встретила Уилла бокалом особого яблочного вина, которое мистер Миллер, владелец самого большого в городе фруктового сада, готовил каждое Рождество.
— В чем, собственно, дело, дорогая? — спросил Уилл, когда я провела его в гостиную, где был накрыт стол. — Сегодня какой-то праздник?
— Праздник, — подтвердила я.
Он слегка приподнял брови:
— Какой? Я что-то не…
— Что-то вроде дня рождения.
— Но до моего дня рождения еще полгода. А у тебя день рождения и вовсе в мае.
— Да, этого дня рождения тоже придется подождать, — сказала я, не в силах сдержать улыбку.
Уилл сел за стол. Потом его глаза вдруг расширились и он так резко вскочил, что задел бедром за столешницу, едва не опрокинув вино.
— Ты беременна! — воскликнул он, заключая меня в объятия.
— Да. И через семь месяцев у нас родится маленькая девочка.
— Маленькая Брунгильда? — Он крепче прижал меня к себе. — Откуда ты знаешь, что будет девочка?
— Знаю, и все, — ответила я и добавила: — Знаешь, что я решила? Давай выкрасим детскую в желтый.
— Как цветы купальницы?
— Нет, мне кажется — этот цвет слишком насыщенный. А вот бледно-лимонный будет в самый раз.
— У нас в сарае лежит старая колыбель — та самая, в которой когда-то спал я, — сказал Уилл. — Конечно, ее придется заново покрасить, но вообще-то она в отличном состоянии.
На следующий день, как только Уилл ушел в город, я написала письма сестрам, чтобы поделиться с ними своей замечательной новостью. Потом я отправилась к Миртл. По улице я шла чуть ли не вприпрыжку — до того легко и радостно было у меня на душе. Я готова была раскланяться с каждым встречным и крикнуть во все горло: «Я — миссис Этель Монро из Лейнсборо, и у меня будет ребенок».
На шерстопрядильной фабрике загудел гудок. Я повернула на Саут-Мэйн-стрит, которая вела к центру города, где находились церковь, городской парк и кабинет Уилла. Дома́ там были большие, почти все выбеленные, и перед каждым — аккуратный палисадник с цветами. В палисаднике перед домом Миртл пламенели плетистые розы на шпалерах, а на просторной веранде стояло деревянное кресло-качалка, в котором ее муж Феликс каждый вечер курил свою трубку.
Миртл пригласила меня на кухню и поставила на стол свой лучший чайный сервиз.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она, разливая по чашкам чай. — Щеки разрумянились, глаза блестят… Может, у тебя лихорадка?
Когда я рассказала, в чем дело, Миртл вскочила и обняла меня за шею обеими руками.
— Ну, наконец-то! — воскликнула она. — Я ужасно рада за тебя, Этель! И за Уилла тоже!
Чтобы отпраздновать это событие, Миртл достала огромный бисквитный торт, припасенный к ужину.
— Кто-нибудь еще знает?
Я покачала головой:
— Кроме тебя — никто, только Уилл. Еще я написала своим сестрам.
— И когда ты ждешь маленького?
— Уилл подсчитал — она должна родиться в начале марта.
— Она?
— Я уверена, что будет девочка. Уилл, конечно, сомневается, но я знаю.