Я всегда боялась, что Георгиевская умрет в одиночестве, но что она умрет так, не могла представить.
Спасибо за добрые слова о старом МХАТе, о Яншине, Андровской и др. Мы преклонялись перед ними за необычайно светлый талант, за ту радость, которую они несли людям. Мне этот свет был виден и в годы войны, и после. И всю жизнь я помню их голоса и лица.
И счастлива, что знала Георгиевскую».
Закончим письмом актрисы, которую уже цитировали:
«Привилегию получили те, кто, наступив на горло своей совести, закрыв глаза на беззакония и несправедливости и щедро одариваемые с барского стола, а вернее, из кармана госдотации, безропотно поплелись за своей «хозяйкой», так величают в театре директора — художественного руководителя. Я не осуждаю этих людей, они выбрали свой путь, Бог им судья. Жизненный опыт подсказал им выбор. Хотелось бы, наверное, и им, чтобы на свете торжествовала справедливость, но у них жизнь одна, и некогда, да и ни к чему стремиться к благоденствию ближнего, тем более что грядет договорная система, при которой никто не будет защищен от произвола назначенных министерством лидеров.
Сегодня страх за свое материальное будущее заставляет их защищать и оправдывать выбранные позиции. Но невольно задумываешься об этом жернове, порожденном разделением театра, перемоловшем уже не один десяток человеческих жизней и судеб. Чего ради и для чего? Породил ли за 3 года этот «эксперимент» хоть один шедевр в двух разобщенных МХАТах? Да и не слишком ли высока цена за ожидание шедевра?
А может быть, действительно мы не правы, и надо замолчать? Ведь тогда, наверное, все успокоится, за покорность можно будет получить работу, за поддержку руководства — добавку к зарплате, и премию дадут, а там и следующее почетное звание? Заманчивые перспективы!
Но одно не дает покоя: «Куда девать совесть?»
Актриса МХАТа СССР им. Горького, заслуженная артистка РСФСР
Любовь СТРИЖЕНОВА».
Разговор о совести, милосердии, нравственности затянулся. Дотошному читателю все же важно знать: правда ли все то, что было опубликовано в очерке «Последняя», или, как утверждает Т. Доронина, — «ложь» и «клевета».
Мы говорим — правда. И готовы в любое время держать ответ перед судом.
1990 г.
Вспоминая Нину Александрову
Вспоминать журналиста публично, на всю страну, не принято. Другое дело партийные и советские деятели, военачальники, министры, писатели, ученые, оперные певцы, композиторы, режиссеры, актёры, цирковые клоуны — в этой бесконечной череде журналисту места нет, даже последнего.
Партийная и прочая прислуга, в лучшем случае литературная Золушка.
В подобном окружении вроде бы и некому больше, кроме нас, помнить свою родословную.
Я хочу вспомнить известинцев, которые журналистский промысел подняли до уровня искусства.
Анатолий Аграновский, Евгений Кригер, Татьяна Тэсс, Нина Александрова, Борис Галич. Совершенно разные, несхожие ни письмом, ни характерами. Могучее независимое мышление Аграновского. Давайте думать, как бы призывал он. А рядом — давайте чувствовать: Нина Александрова со своей реальностью — житейской, бытовой. С ними вместе совершенно далекая от всяких реальностей Татьяна Николаевна Тэсс — неосязаемые герои, вымысел, успокоительное, розовое чтение. К подобному писанию можно относиться как угодно, но факт — журналистка получала немыслимое количество писем.
Авторитет имени. И — магия имени. После публикаций Аграновского самые высокие инстанции принимали важнейшие решения. Автор же безадресных публикаций, отправляя на места тысячи жалоб, сопровождала их письмами на личном типографском бланке — «Татьяна Тэсс», и на секретарей обкомов партий это действовало завораживающе.
Оставаясь журналистами, все были приписаны к писательскому цеху, члены Союза писателей СССР. Все — люди чрезвычайной интеллигентности и порядочности. Теперь мне кажется, это было последнее поколение интеллигентов.
Не знаю, почему я назвал их в таком именно порядке. Можно в противоположном — Борис Галич, Нина Александрова, Татьяна Тэсс, Евгений Кригер, Анатолий Аграновский. В такой прискорбной последовательности они уходили от нас.