Примерно через месяц я делаю резкий поворот к советским делам и людям, что находит выражение в моем включении в работу Наркомпроса по созданию новой школы.
С конца 1918 г. наступает политическая депрессия, вызванная крутыми методами осуществления диктатуры пролетариата.
По возвращении в Советскую Россию (из Крыма, занятого белыми.— Авт.), я врастаю в советскую действительность…
К 1930 г. наступает большая депрессия. Социальной подоплекой депрессии является ликвидация кулачества, как класса. Мое восприятие выражено в стихотворении «Холодная весна». У меня возникает чувство социальной загнанности».
«Холодная весна» прилагается к протоколу.
Разговор возвращается к главному, к строкам о Сталине.
«ВОПРОС: Как реагировали на прочтение этого пасквиля названные вами лица?
ОТВЕТ: КУЗИН Б. С. отметил, что эта вещь является наиболее полнокровной из всех за последний 1933 год.
ХАЗИН Е. Я. отметил вульгаризацию темы и неправильное толкование личности как доминанты исторического процесса.
Александр МАНДЕЛЬШТАМ не высказываясь укоризненно покачал головой.
ГЕРШТЕЙН Э. Г. похвалила за поэтические достоинства.
НАРБУТ В. И. сказал мне: «Этого не было», что должно было означать, что я не должен никому говорить о том, что я ему читал этот пасквиль.
ПЕТРОВЫХ записала этот пасквиль с голоса и похвалила вещь за высокие поэтические качества.
Лев ГУМИЛЕВ одобрил вещь неопределенно ─ эмоциональным выражением, вроде «здорово».
ВОПРОС: Как реагировала Анна АХМАТОВА, как оценила?
ОТВЕТ: Со свойственной ей лаконичностью и поэтической зоркостью Анна АХМАТОВА указала на «монументально-лубочный и вырубленный характер» этой вещи».
В заключение поэт отвечает прямо, что «выразительность пасквиля делает его широко применимым орудием контрреволюционной борьбы».
Мандельштам назвал девятерых, о которых сам следователь был осведомлен. Кроме них, стихи о Сталине слышали еще семь-восемь человек, но Христофорыч не назвал их, и Мандельштам промолчал. Остались не упомянуты, например, Пастернак и Шкловский. Во время свидания Осип перечислил Надежде имена всех девятерых, чтобы она предупредила их. Льву Гумилеву во время следствия читали показания Мандельштама о нем и матери, он назвал их безупречными.
25 мая составляется Обвинительное заключение.
26 мая, в первой половине дня, Особое Совещание выносит Постановление — три года ссылки в Чердынь.
А 27 мая, ничего не говоря о приговоре, поэта знакомят пока лишь с Обвинительным заключением.
«Поскольку других обвинений мне мне (дважды — видимо, от волнения. —Авт.) не было предъявлено считаю следствие, не зная за собой другой вины, правильным.
О. Мандельштам».
Далее — служебные записки.
«Коменданту ОГПУ. Просьба выделить спецконвой на 28/V с. г. для сопровождения в гор. Чердынь, в распоряжение Чердынского райотделения ОГПУ, осужденного Мандельштама, содержащегося во Внутреннем изоляторе ОГПУ. Исполнение сообщите. Основание: рапорт секретаря Колл. ОГПУ т. Буланова. Пом. нач. УСО ОГПУ Зубкин, Пом. нач. 2 отд. Мишустин. 27/V-34 г.»
«СССР. ОГПУ. Секретно — Политические отдел 28 мая 1934 г.
Тов. В. СРОЧНО. УСО ОГПУ. Просьба отправить вместе с направляемым спецконвоем в ссылку Мандельштама жену его Мандельштам Надежду Яковлевну.
Пом. нач. СПО ОГПУ: Горб».
Наконец, прелюбопытнейший документ — символ времени.
«НАЧ. ЧЕРДЫНСКОГО РАЙОТДЕЛЕНИЯ ОГПУ г. Чердынь.
Копия: НАЧ. УСО ПП ОГПУ СВЕРДЛ. ОБЛ. г. Свердловск.
Препровождается выписка из протокола Особ. Сов. при Колл. ОГПУ от 26/V-34 г. по делу № 4108 — Мандельштам Осипа Эмильевича, вместе с личностью осужденного, следующего спецконвоем в ваше распоряжение, для отбывания высылки. Прибытие подтвердите».
Те же — Зубкин и Мишустин.
Заметили? Препровождается не осужденный, а «выписка из протокола, вместе с личностью осужденного». То есть важная бумага, а при ней — маленькая букашка: человек.
По дороге на вокзал Надежда зашла на Лубянку. По лестнице спустился следователь, в руках — чемоданчик Осипа.
— Едете?..
— Еду.
Это он, Христофорыч, предложил ей сопровождать мужа к месту ссылки. Теперь, прощаясь, она, благодарная, протянула ему руку. Христофорыч своей руки не подал.