Тих барак с первомайским плакатом,
Небо низкое в серых клочках,
Озаренный мордовским закатом.
Сторожит нас мальчишка в очках.
Юлий Даниэль. Арестован (вместе с Синявским) в сентябре 1965 года, приговорен к пяти годам строгого режима.
«Сосны срубленные» назвал Варлам Шаламов стихотворение, по сути — о своем племени.
Пахнут медом будущие бревна —
Бывшие деревья на земле,
Их ряды укладывают ровно,
Подкатив к разрушенной скале.
Чем живут в такой вот час смертельный
Эти сосны испокон веков?
Лишь мечтой быть мачтой корабельной.
Чтобы вновь коснуться облаков.
Шаламов в первый раз был арестован в 1929 году, второй раз — в 1937-м, в третий — в 1943-м. После лагеря оставался на поселении на Колыме до 1953 года.
…Как мы любим горько, грубо.
Как обманулись мы, любя,
Как на допросах, стиснув зубы,
Мы отрекались, от себя.
И находили оправданье
Жестокой матери своей,
На бесполезное страданье
Пославшей лучших сыновей.
Ольга Берггольц — рупор блокадного Ленинграда. Была арестована беременной. Почти семь месяцев тюрьмы, допросов. Ребенок погиб в утробе.
За что?
Был бы поэт, а вина найдется.
Ольга Берггольц — «за связь с врагами народа». Варлам Шаламов — за распространение текста знаменитого ленинского письма-завещания. Александр Клейн — за то, что в войну попал в плен. Юлий Даниэль — за то, что опубликовался за границей. Анатолий Жигулин — руководил «нелегальной антисталинской организацией — коммунистической партией молодежи». Борис Чичибабин — «за антисоветскую агитацию». Иосиф Бродский — «за тунеядство».
Повезло. Вернулись.
Иду и не верю: неужто невзгоды
Жестокой неволи расстались со мной.
Неужто дождался, дождался свободы?!
А руки привычно держу за спиной…
Александр Клейн. После того, как в войну бежал из немецкого плена, наши органы приговорили его к расстрелу. Расстрел заменили на 20 лет лагерей. Разве не повезло?
Из двух тысяч поэтов и писателей, репрессированных в советское время, полторы тысячи погибли в тюрьмах, лагерях, на пересылках, многие пропали без вести. Печорлаг, минлаг, воркутлаг, ивдельлаг, норильлаг, белбалтлаг, карлаг, берлаг, баллаг, амурлаг, чукотстройлаг, сучанлаг… Ландшафты России, названия почти поэтические — озерлаг, речлаг, луглаг, дубровлаг, степлаг, горлаг…
Это юности знаки:
Дождик… Запах угля…
Конвоиры… Собаки…
И родная земля.
Наум Коржавин. Последний аккорд «Московской поэмы».
Губили весь народ. Ученых, военачальников, священников, рабочих, крестьян. Но трагедию поэта мы воспринимаем острее, чем кого бы то ни было. Конечно, поэт умеет пожаловаться, как никто. Но главная правда в том, что поэт беззащитнее, беспомощнее других, у него нет точки опоры. Пребывание на земле безбытных блаженных Мандельштама или Хлебникова, как скитание безродных слепых, которым для надежности еще и завязали глаза. Блаженных на Руси всегда жалели: божий человек.
Георгий Иванов в «Петербургских зимах» вспоминает психоневролога, лейб-медика Карпинского, который говорил:
— Если отрезать палец солдату и Александру Блоку — обоим больно. Только Блоку в пятьсот раз больнее.
Боязнь одиночества (даже в мирной комнате не мог оставаться один), одышка и головокружение (пришлось приобрести трость с набалдашником, и при своей шаркающей походке — пятки вместе, носки врозь, Мандельштам напоминал Чарли Чаплина, натыкающегося на острые углы бытия), седой, беззубый, рассеянный, разваливающийся беспомощный старик — таким он был еще до своего сорокалетия, до Лубянки и Бутырок. «Против неба, на земле, жил старик в одном селе…» Жил наедине со Вселенной, без посредников. Более нелепого арестанта трудно представить.
Мандельштам стал символом затравленной, изничтоженной поэзии. Не Гумилев — жизнестойкий, оставивший потомство, или Цветаева, которой все же сколотили гроб и опустили в могилу, не другие затравленные и изничтоженные, а растворившийся Мандельштам.
Прозаики чаще всего погибали в лагерях, поэты — по преимуществу на пересылках, так считал Борис Слуцкий. Стихотворение, которое называется «Прозаики», он посвятил Артёму Весёлому (расстрелян), Исааку Бабелю (расстрелян), Ивану Катаеву (расстрелян), Александру Лебеденко (расстрелян) — писателям, продолжавшим творить на лагерных нарах.