Любовь ЛУКИНА
Сборник рассказов и повестей.
Евгений ЛУКИН
А ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ - НЕ В СЧЕТ.
АВАРИЯ.
АВТОРСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ.
АНАЛОГИЧНЫЙ СЛУЧАЙ.
ВЕЧНОЕ ДВИЖЕНИЕ.
ВИТОК СПИРАЛИ.
ВНУТРЕННИЙ МОНОЛОГ.
ВО ИЗБЕЖАНИЕ.
ВТОРЖЕНИЕ.
ГОСУДАРЫНЯ.
ДУРНАЯ ПРИВЫЧКА.
КАНИКУЛЫ И ФОТОГРАФ.
ЛЕТНИМ ВЕЧЕРОМ В ПОДВОРОТНЕ.
ЛИЦО ИЗ НАТУРАЛЬНОГО ШПОНА.
МОНУМЕНТ.
НЕ БУДИТЕ ГЕНЕТИЧЕСКУЮ ПАМЯТЬ!
НЕ ВЕРЬ ГЛАЗАМ СВОИМ.
НОСТАЛЬГИЯ.
ОТДАЙ МОЮ ПОСАДОЧНУЮ НОГУ!
ПОЛДЕНЬ. XX ВЕК.
ПОТОК ИНФОРМАЦИИ.
ПРАВО ГОЛОСА.
ПРОБУЖДЕНИЕ.
ПУСТЬ ВИДЯТ.
ПЯТЕРО В ЛОДКЕ, НЕ СЧИТАЯ СЕДЬМЫХ.
РАЗРЕШИТЕ ДОЛОЖИТЬ!
РЫЦАРЬ ХРУСТАЛЬНОЙ ЧАШИ.
СЕМЬ ТЫСЯЧ Я.
СИЛА ДЕЙСТВИЯ РАВНА…
СПАСАТЕЛЬ.
СПРОСИ У ЦЕЗАРЯ.
СТРОИТЕЛЬНЫЙ.
ТУПАПАУ, или СКАЗКА О ЗЛОЙ ЖЕНЕ.
ТЫ, И НИКТО ДРУГОЙ.
У ИСТОКОВ СЛОВЕСНОСТИ.
ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ.
ШЕРШЕ ЛЯ БАБУШКУ.
ЩЕЛК!
Конец Ледникового периода.
Приснившийся.
Я - твой племянник, Родина!
Памятка интуристу.
В Стране Заходящего Солнца.
Песнь о Вещем Олеге.
А ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ - НЕ В СЧЕТ
Счастливый человек - он был разбужен улыбкой. Ну да, улыбнулся во сне, почувствовал, что улыбается, и проснулся. А проснувшись, вспомнил:
Вчера он вынул из кладовки все свои сокровища, построил их в шеренгу и учинил генеральный осмотр. Два корня он отбраковал и, разломав на куски, сбросил в мусоропровод, а остальные отправил обратно, в кладовку. Все, кроме одного.
Это был великолепный, трухлявый изнутри корень с четко выраженным покатым лбом и шишковатой лысиной. Шероховатый бугор вполне мог сойти за нос картошкой, а из-под изумленно приподнятого надбровья жутко зиял единственный глаз. Вдобавок вся композиция покоилась на неком подобии трехпалой драконьей лапы.
Прелесть что за корешок!
Все еще улыбаясь, он встал с постели и вышел босиком в большую комнату, где посреди стола на припорошенной древесной трухой газетке стоял, накренясь, тот самый комель. С минуту они смотрели друг на друга. И было уже очевидно, что остренькая шишка на сбоку лысины - вовсе не шишка, а рог. Ну да, маленький такой рожок, как у фавна.
– Ты - леший, и зовут тебя - Прошка, - с удовольствием сообщил он куску трухлявого дерева. - И страшным ты только прикидываешься. Ты - хитрый и одноглазый. Коготь я тебе, конечно, укорочу, а вот что правая щека у тебя вислая - это ты зря…
Тут он почувствовал беспокойство и оглянулся. Из большой комнаты очень хорошо просматривалась коротенькая - в три шага - прихожая, тупо упершаяся во входную дверь. Где-то там, далеко-далеко за дверью, его, должно быть, уже ждали. Хмурились, поглядывали на часы и, поджав губы, раздраженно постукивали ногтем по циферблату.
Он повернулся к комлю и, как бы извиняясь, слегка развел руками.
Наскоро умывшись, наскоро одевшись и наскоро позавтракав, он влез в пальто, нахлобучил шапку и взял с неудобной, причудливой, но зато самодельной подставки потертый до изумления портфель из настоящей кожи. Перед самой дверью остановился, решаясь, затем сделал резкий вдох, открыл, шагнул…
…и произошло то, что происходило с ним изо дня в день: захлопнув за собой дверь, он обнаружил, что снова стоит все в той же прихожей, правда, уже малость подуставший, что портфель стал заметно тяжелее и что на воротнике пальто тает снег. Видимо, там, за дверью, была зима. Да, зима. Недаром же три дня назад стекла заволокло льдом почти доверху.
– Ну вот… - с облегчением выдохнул он. - Уже все…
В портфеле оказались продукты. Он перебросал их в холодильник и, чувствуя, как с каждой секундой усталость уходит, подошел к столу с комлем, посмотрел справа, слева…
– Нет, - задумчиво сказал он наконец. - Все-таки второй глаз тебе необходим…
Он перенес комель в кухню, зажег газ и, ухватив плоскогубцами толстый, в синеватой окалине гвоздь, сунул его острым концом в огонь, а сам, чтобы не терять времени, выбрал из груды инструментов на подоконнике заточенный в форме ложечки плоский напильник и со вкусом, не торопясь принялся выскабливать труху из полостей комля.
Когда закончил, гвоздь уже наполовину тлел вишневым. Осторожно вынув его из огня плоскогубцами, он убедился, что рука не дрожит, и приступил.
Раскаленное железо с шипением входило в древесину, едкие синеватые струйки дыма взвивались к потолку, вытягивались легким сквозняком в большую комнату и плавали там подобно паутинкам перед коричневыми с истертым золотым тиснением корешками книг, путались в хитрых резных подпорках полок.
И тут - нечто небывалое - взвизгнул дверной звонок. Рука с плоскогубцами замерла на полдороги от конфорки к комлю. Ошиблись дверью? Несколько мгновений он сидел прислушиваясь.
Вишневое свечение, тускнея, сползло к острию гвоздя и исчезло. Да, видимо, ошиблись… Он хотел продолжить работу, но звонок взвизгнул снова.
Пожав плечами, он отложил остывший гвоздь, отставил комель и, отряхивая колени, вышел в прихожую. Все это было очень странно.
Открыл. На пороге стояла искусственная каштановая шубка с поднятым воротником. Из кудрявых недр воротника на него смотрели блестящие, как у зверька, смеющиеся глазенки.