— Ого, Кош… — возопил Шустрик и смолк, уставившись на застывшую в полуприседе Кошку с кирпичом в руке. Парень, стоявший напротив, отшагнул еще раз, сказал оживленно:
— Ну привет!
Шустрик шагнул мимо:
— Кошка… ты что?
Арнольд медленно опустил на землю сумку и посмотрел на Улыбку. Тот, едва взглянув на Ланса, наблюдал за Кошкой. Ланс хмыкнул, развел руками:
— Вот… хотел вашу Кошку в плен взять. Бешеная она у вас какая-то!..
Капитан опустил глаза, разглядывая землю под ногами. Шустрик повернулся к Лансу.
— В плен? В плен, да?
Арнольд прошел мимо, осторожно положил руку на кошкино плечо — и она только сейчас ощутила судорогу, сковавшую ее плечи и руки, и осторожно вздохнула. Все еще глядя в землю. Улыбка задумчиво сделал шаг, другой, и вдруг молча кинулся на Ланса. Кошка еще успела услышать чей-то вскрик, как Арнольд круто развернул ее в противоположную сторону и, прижимая к твердому боку, потащил за собой, приговаривая:
— Идем, Кошка, идем, котеночек… Все хорошо, да, котенок?
Увел за угол цеха, усадил, пожал плечо, не зная, что сказать. Пробормотал неловко:
— Схожу посмотрю, ладно?
Кошка тупо взглянула на мгновенно появившегося перед ней Шустрика. Сев перед ней на корточки, тот суетливо искал что-то в карманах.
— Вот с-сука… на, затянись… — он сунул в левую руку Кошки сигарету — та выпала. Шустрик тут же достал другую, прикурил от своей и осторожно вставил в распухшие губы Кошки. Кошка послушно затянулась, закашлялась, взяла сигарету трясущимися пальцами — безымянным и мизинцем, оберегая разбитые костяшки. Шустрик меж тем занялся ее правой рукой, пытаясь разжать пальцы:
— Ну все-все, отпусти его…
Кошка с недоумением взглянула на свою руку, как на чужую, и кирпич тупо ухнул в землю. Шустрик метнулся до угла, постоял, вытянув шею. Вернувшись, вновь сел на корточки.
— Он что, больной, да? Ненормальный?
Кошка сморщилась, облизала соленые губы.
— Нет, — сказала — ему или себе. — Он нормальный. Вполне. На Игре мы такие, какими хотим быть. Какими разрешаем себе быть. Крутой мужик Ланс, которому когда-то — сама не помня когда и где перебежала дорогу Кошка, и который не смог ни себе ни ей этого простить. Если он и болен, то только мной…
Она подняла глаза и стала смотреть на небо, чтобы не смотреть на подошедшего Улыбку. Он сидел перед ней на корточках и молчал. Хорошо, что он ничего не говорил и не дотрагивался до нее — потому что бы тогда она постыдно и безудержно разрыдалась…
— Пошли, — наконец сказал Улыбка. — Шустрик нашел Золотой Шар.
— Ну что, будем брать? — деловито спросил Шустрик. — Вчетвером мы его вмиг замочим…
— Погоди.
— Да чего годить? Говорят, эти ученые психи на подходе, а они собираются рвать Шар к чертям собачьим…
— Подожди, — сказал Кошка. — Так нельзя.
— Что нельзя? Как?
— Нельзя брать его грязными руками. Шустрик. Вот представь — замочишь ты этого бедного парня, придешь к нему, весь такой крутой и… шустрый и скажешь: «Хочу!» И представь — только представь — что он тебе выдаст?
Шустрик смотрел на нее, сморщившись, и мрачнел прямо на глазах. Похоже, представлял.
— Если бы я его первой нашла, я бы, наверное, тоже начала всех отстреливать…
Шустрик хмуро посмотрел на Улыбку.
— Знаешь, — спокойно сказал он. — А ведь она права.
Заматерившись длинно и цветисто, Шустрик сплюнул:
— Вечно вы… всю Игру обломали! Какую Игру! Раз в жизни, нет, раз в жизни, а тут вы… ну что вылупились? Пойду хоть науку не подпущу!
Ругаясь и поскальзываясь на осыпавшихся камнях. Шустрик выбрался наружу. Было слышно, как не скрываясь, он идет вниз, покрикивая на ходу:
— Эй, братан, не стреляй, разговор есть!
Кошка с Улыбкой переглянулись. Вот за это я тебя и люблю, думала она. Арнольд длинно вздохнул и молча полез наружу.
— Ну что, пошли? — негромко спросил Улыбка. Как-то очень нерешительно. И так же нерешительно протянул руку.
Светлане довелось прочитать кучу дамских романов и вволю похихикать над историями о любви и страсти безумной и прочими женскими мечтаниями…
Прикосновение пальцев было как удар. Как взрыв. Только мгновение назад они были врозь — а через миг, ошеломленные вместе, рядом, сплетенные объятиями, прикосновениями, поцелуями, и не было места словам, только бессмысленному шепоту, губам, рукам, шелесту одежды…
Последними сорвали маски.
Она вышла на трассу, проходящую вдоль завода. Поглядела в обе пустые стороны. Это раньше здесь было очень оживленное движение, а сейчас ей ничего не светило — разве что «маршрут» часа через три или какой-нибудь не слишком упертый дачник поедет домой не в воскресный, а в субботний вечер… Кошка пощурилась на садящееся солнце, перекинула через плечо сумку и зашагала к видневшимся на горизонте туманным домам города. Она шла, разгребая ногами негусто еще нападавшую листву — листья шуршали и пересыпались, наплывало что-то детское, далекое…
По пути оглянулась только раз — на хлопки взлетевших над комбинатом ракет: Игра закончилась. «Игра окончена, спрячь в ножны свой клинок. Закончен бал, гасите свет, тушите свечи…»
Шум машины был слышен издалека. Кошка обернулась, прищурилась машина, приближавшаяся к ней стремительно и мощно, к маханию рукой не располагала — а то, как в том анекдоте, морду набьют: «Ты где, сука, „шашечки“ увидела?» Джип, однако, плавно снизил скорость и остановился перед отступившей Кошкой.
— В город? — осведомился водитель. — Садись, подвезу.
— У меня только десятка, — на всякий случай сказала Кошка.
— Да садись ты! — раздраженно сказал водитель.
Кошка уселась на переднее сиденье («Маша, не садись в машину к незнакомым дяденькам!»), кинула в ноги сумку и, посмотрев на плавно наплывающую дорогу, оценивающе взглянула на водителя. Совсем молодой мужик, лицо хмуроватое, похоже, не выспавшийся, и, похоже, мало обращающий внимание на свою пассажирку. Только похоже. Потому что, не отрывая глаз от дороги, поднял руку и повернул к Кошке зеркало заднего вида. Кошка взглянула и начала тереть щеку.
— Что, носом землю копала? — хмыкнул парень.
— Ну…
Похоже, он принял ее за нетерпеливую дачницу, не дождавшуюся автобуса. А сам? На садовода-огородника он походил мало, да и судя по внешности и машине, находился в том счастливом возрасте, когда на урожай и на дачу было категорически плевать. Кто-то из игроков? А чего он так сорвался? Судя по вчерашнему вечеру в Перекрестке, игроки были не против провести сегодняшний так же. Да еще и Игра закончилась неожиданно быстро, и никто не собирался домой.
В дружном молчании — похоже, парень тоже был не в настроении поддерживать беседу — они доехали до города.
— А вам куда? — с надеждой спросила Кошка: в ней внезапно включился режим жесткой экономии — отдать десятку, да еще двушку в трамвае за несколько остановок, которые она явно была не в состоянии проковылять самостоятельно — казалось ей сейчас просто кощунством.
— Под мост.
— И мне под мост, — согласилась Кошка. Джип нырнул под мост и плавно тормознул на перекрестке. Кто-то возмущенно засигналил. Кошка, не глядя, показала средний палец, услышала фырканье водителя и, спохватившись, спрятала руки под себя. Рассеянно поглядывая по сторонам, вдруг встрепенулась. У дома напротив элегантный мужчина в сером плаще, опершись о дверцу, вручал букет роз женщине, сидевшей в черном «мерсе». За что и был удостоен благодарственного поцелуя в щечку. Ах ты… Кошка, не раздумывая, вылетела из джипа, услышав за спиной: «Ты куда?..» И с лету врезалась в помахивающего рукой мужика, припечатав его к стене рядом с дверью подъезда.
— Денег, значит, на сапоги дочери у тебя нет, а сотню на букет для твоих блядей у тебя запросто! — выпалила в лицо своего бывшего мужа, для убедительности встряхивая его чуть ли не на каждом слове.
— Светка!.. ты что, взбесилась?.. она не… Светка, да отцепись ты!
Роман был мужиком не хлипким, но оторвать сейчас ее пальцы от своих лацканов был не в состоянии. Бывшая жена шипела ему в лицо, как змея:
— Денег, значит, не платят? В долгах, как в шелках, да?
— Свет, да успокойся ты! Ты же знаешь, у нас зарплату уже полгода…
— Да насрать мне на твою зарплату! Где машкины алименты?
— Эй, братан, помощь не нужна? — услышали они радостное. Света оглянулась, и, воспользовавшись этим, Роман стряхнул с себя ее руки. Поправил сбившийся набок галстук. Щуплый тип прислонившийся задом к машине, почтения не внушал — Роман открыл было рот, но разглядев марку, решил промолчать — чем черт не шутит…
— Отдам я тебе все! — сказал с досадой. — Ну что ты, как маленькая, ей-богу! Вот дадут зарплату…
Светка отступила, измеряя его взглядом. В черных запыленных джинсах, черной водолазке, с растрепанными волосами, с подсохшей ссадиной на губах, царапиной на обострившихся скулах… Такого он от нее не ожидал — ну просьбы, ну слезы, ну скандалы, но чуть морду ему не набить… И глаза, как у дикой кошки…. Приняла, что ли, для храбрости, и приехала со своим екарем разбираться?
— Слушай, — сказала она — уже совсем спокойно. — А знаешь, что сейчас бывает за сокрытие доходов?
— А? Ты о чем? — он вновь, уже ненужно, поправил ворот рубашки и галстук.
— Если, допустим, кто-нибудь позвонит — знаешь, сейчас анонимные звонки принимают — и подскажет, где и кем работает оформленный сторожем Роман Сергеевич Горецкий, а?
— И что будет?
— Ничего, родной мой. Ничего, кроме неприятностей тебе не будет.
Он не стал ничего доказывать или убеждать, потому что не знал, как вести себя с этой взбесившейся кошкой. Потом он придумает…
— Деньги переведешь на машкин счет, — сказала его бывшая. влезая в гостеприимно распахнутую дверь джипа. — За восемь месяцев, не забудь!
— Я не найду сразу такую сумму, — вяло сказал он. Светка рассмеялась ему из машины смехом булгаковской Маргариты.
— В понедельник! — и эффектно хлопнула дверью. Ейный хахаль оторвал задницу от капота и, сказав радостно:
— До встречи, земляк! — сел за руль, на прощание отсалютовав пальчиками.
Кошка скользнула взглядом по унылой физиономии бывшего мужа — чего доброго, от озадаченности еще и заплатит… Спрятала под себя трясущиеся от злости руки.
— Теперь куда? — спросил водитель. — Домой?
Кошка кивнула, рассеянно глядя перед собой.
— Муж? — небрежно поинтересовался он.
Кошка опять кивнула. Сказала с отвращением:
— Бэ/у.
— Ничего, мужик видный, — великодушно заметил водитель.
Кошка поглядела с яростью:
Не понимаю! — сказала с отвращением. — Ну мало ли как ты с женой! Но ведь с ней остается ребенок! Твой ребенок! Что ж вы носитесь от него по всему свету, как черт от ладана!
Парень хмыкнул неопределенно, благоразумно не пытаясь отвечать за всю сильную половину человечества. Завернул к ее подъезду Кошка завозилась было, разыскивая по карманам червонец, но парень махнул рукой:
— Машке мороженого купишь.
— Ну тогда спасибо большое.
Он поглядел, как Кошка вылазит из машины и сказал неожиданно:
— Меня Саней зовут.
Она глянула настороженно.
— Спасибо… Саша.
Он вновь хмыкнул, уже веселее:
— Пока.
— До свидания.
Кошка кивнула уставившимся на нее соседкам, услышала за спиной шум отъезжающей машины и, только войдя в подъезд, поняла, что не говорила Сане свой адрес. Замедленно возилась с почтовым ящиком — ну надо же, успела раньше почтовых воров! — соображая, кто это был… Господи, Шустрик! Шустрик такой — без приколов, без подначек, хмуроватый, молчаливый… Шустрик на Джипе! Вот тебе и маски, вот тебе и инкогнито! Они все давно про тебя знают, еще, поди, на улице каждый день сталкиваемся! Посмеиваясь и качая головой, она открыла гремящую дверь и поставив сумку, огляделась. Отсутствовала всего-то один день, но как будто вернулась из другого мира. Как всегда после Игры все казалось немного чужим и непривычным.
Не разбирая сумку, она вошла в ванную и медленно раздеваясь, глянула в зеркало. Остановилась с полустянутой с рук водолазкой. Придвинулась, рассматривая себя с серьезным недоумением. Сияющие глаза, светящаяся изнутри, несмотря на пыль и ссадины, кожа… Господи, и это — секс, любовь в каком-то полуразрушенном складе с полузнакомым, в сущности, мужчиной, к которому испытываешь странные полузабытые чувства… И это она, не мыслящая секса без белых простыней и чистых, пахнущих только мылом тел…
Ероша мокрые волосы, она вышла на кухню, машинально включая чайник. Выглянула в окно. Нет, за Машкой она сегодня не поедет. Сейчас завалится и спать, спать, спать…
Загрузившийся компьютер требовательно запищал, и у нее ухнуло сердце. Медленно, очень осторожно, словно стараясь остаться незамеченной, она подошла к столу и так же медленно, почти нехотя, нажала ввод.
— Почему ты ушла? — спросил он.
Испугалась, честно призналась она. Испугалась того, что случилось. Испугалась того, что ушло. Испугалась того, что будет.
Она наклонилась и, наполовину веря своим словам, напечатала:
— Это Игра. Просто Игра. Только Игра. И для тебя — Игра.
Долгая пауза. Ответа не будет…
— Не решай — за меня.
Она стояла у окна, рассеянно водя пальцем по стеклу, не видя быстро синеющего вечера, и чувствовала себя по-дурацки, по-бестолковому счастливой…