Возможна ль собеседница ужасней?Таких грехов жестоких и бесстыдных,Какими до краев она полна,Никто еще не совершал, пожалуй.
Едва захочетСознанье истомленное МанассииВ какой-нибудь из уголков ее забиться,Его тотчас оттуда гонит прочьВидение кровавого кощунства,Им совершенного.И так – в несчетный раз.
Отчаявшись, решает царьС обоими —С сознанием и с памятью —Покончить разом.И с короткого разбега,Насколько позволяет цепь,Он ударяет головой о стену.
БольИ крови вкус соленыйЦаря с самим собою разлучаютненадолго:Вот он опять в Иерусалиме,И небо – как расплавленный сапфир,И солнце нежно жжетСквозь перья опахала.
В сопровождении друзейЦарь пересек подворье ХрамаИ на потеху свитеНа стене священнойНарисовал когтистый знак Молоха.
– Царь! Помилуй!Ты нас погубишь всех!За святотатство этоНа наши головы обрушится сей Храм! —И тянется дрожащая рукаУжасный знак стереть.
Не говоря ни слова,Короткий меч хватает царь МанассияИ руку отсекает.Тотчас же царские друзьяСвященника на землю валятИ бьют ногами до смерти.А царьЕго с улыбкой вопрошает:– Что ж?Как видишь, Храм не рухнул.
Но в ответС земли встает старик-священникИ отрубленной рукойПытается стереть ужасный знак.И вновь его сбивают с ног,И вновьОн поднимается и тянется к стене.И вновь он на земле.И вот встает опять.
И видит в ужасе Манассия —Захлопнулась минута, как ловушка,И он отсюда никогда не выйдет.И еле-елеВорочая тяжелым языкомИ непослушные слова соединяя,Царь просит Господа ВсевышнегоЕгоОтсюдаВыпустить...Но Бог его не слышит.А старик опять встает,И снова падает,И вот опять встает...И царь кричит,Кричит и Бога умоляет!..– —В темнице смрадной пробуждаясь,Весь в крови,Дрожит Манассия от боли и обидыНа Господа.
– Велик, велик мой грех!Но почему же молния ТвояВ тот миг меня не поразила? —Храм не рухнул,СолнцеСияло в безразличной вышине,И царь Манассия победитель вышелИз наглой брани с Господом небес!О горе!
– Почему меняЗемля, разверзнувшись, не поглотила,Когда я сыновей своих в огоньКидалКак наилучший дар Молоху?!..– —...В двенадцать летНа царство был Манассия помазанВ том городе единственном,КоторыйИзбрал для обитания Всевышний.
И город сей в садах благоуханных,И землю, источающую мед,И свод небесный с солнцем и луною —Как должноеВ бестрепетные рукиОн принял.
Царские рабыВо всём ему покорны,Священники ГосподниВ нем Божьего помазанника чтут,И дорого заплатит тот,Кто счастью беспредельному МанассииЗахочет указать предел.
Но солнце, обходя великий город,Отсчитывает дниИ отмеряет ночи.И вот царю однажды показалось,Что дни, сияющие безмятежно,Короче сделались,А ночи – холодней.И этот холод, словно запах тленьяПрилипчивый,Он отогнать не может,Как будто он сочится изнутри,Из сердца царского.А кровь его разноситПо жилам всемИ поражает мозгНеодолимым страхом вечной смерти.
Царь слышал много раз,Что Бог ВсевышнийЕсть Бог живыхИ запрещает ОнМежду двумя мирами —Зримым и незримым —Передвигать межиИ поднимать завесу.
Но слышал он, что есть другие боги,И что куда сговорчивей они.
Печален бродит царь МанассияВ садах иерусалимских несравненных,И отгоняет лунноликая АстартаЕго печаль,И он ей платит щедро.– —Иерусалим! Иерусалим!Столица,В которой Бог Всевышний обитает!Гора великая, гора святая,Где небо приклоняется к земле,Где наполняются уста пророковГлаголами ГосподнимиИ ходитПо площадям и городским базарам,Став человеком,Истина сама.
Но с омерзеньем смотрят на пророковЦаря Манассии рабы.В водовороте сладострастной лжи,На пиршествах Астарты и Ваала,Господня истина —Как желчь и как полынь!
– Идите прочь!Знать не хотим ни вас,Ни Бога вашего!Он непомерной платыС нас требует за милости Свои!За всё благодарить —За вдох, за выдох,Смирять гордыню каждый час и мигИ неустанно ближнего любить —Да у кого ж на это хватит сил?Да это тяжелейший труд на свете!
Неужто выколоть себе глаза,Чтобы не видеть, как Его щедроты,Минуя нас, прольются на других?Иль собственную грудь вспороть ножом,Чтоб выдавить из сердца зависть?
А между тем наш долг растет,И он стеноюВстает меж нами и Всевышним Богом!Нам нашей скверны не избыть!Идем к чужим богам искать защиты —Они нам будут рады и таким!
Но вот к чертогу царскому подходитНевзрачный человекв одежде запыленной,И стража расступается пред ним —Пророк!
А царь Манассия смущен,Он думал,Что все они давно перевелись.А если кто и выжил, в щель забившись,То побоится выползать оттудаИ вновь пугать царя Господним гневом,Который всё никак не состоится.
С насмешливой улыбкойПриказывает царь пророку говорить.И раздается тихий голос:– Бог ЕдиныйПослал меня к тебе, о царь Манассия,Сказать,Что он есть Всемогущий Бог.
Ты осквернил священный город кровьюИ трупами невинных переполнилВ угоду лжебогам,Которых тыВ безумье почитал богами смерти.Но всё подвластно Господу живых!И сотворит он день,Тот самый день, в который,Простершись на земле,Ты будешь умолять,Чтоб он тебя помиловал и принялРабом последним в Царствие свое!
И вот знамение, что не напраснойТвоя молитва будет, царь Манассия:Те капища Ваалу и Астарте,Что ты с весельем возводилпри свете дня,Во мраке ночи станешь разрушать,Горючими слезами обливаясь.
Царь привстает:– А не сказал лиТебе твой Бог,Что я за эту дерзостьС тобою сделаю?
– В твоей я власти, —Незваный гость чуть слышно отвечает,—И ты, скорей всего, меня убьешь.Но тот, кто жив, вовеки не умрет...Тебе же предстоит, о царь Манассия,Переходить из смерти в смерть...
ЖезломЦарь бьет пророка по лицу,А стражаПо земле его волочитК котлу, в котором варится смола.
И умер он!
А царь Манассия в темнице,Как ни старается,Не может умереть.
– Какие-то есть жилы на руке...Их можноПерекусить – и кровью изойти.Но в этой темноте – как их отыщешь?Пустое дело, нечего стараться.
Решает он от пищи отказаться,Которую тюремщики швыряютК его ногам – и на десятый деньСмерть придвигается уже вплотную.
Да, здесь она, за дверью – и сейчасВойдет.Но почему-тоОна уже не кажется желанной,И лютый страх опять владеет им,И он уже готов кого угодноВзамен себя послать в ее жерло.
Пусть дочери идут,И сыновья,И жены царские,Друзья и слуги!И весь народ земли, его рабы,Пускай в колонну строится,И пустьЕго ведут служители МолохаВ пылающую печь – насытить смерть!– —...Но больше откупиться нечем:ОнУже не царь,Он узник осужденный.И казнь его назначена на завтра,Мучительная огненная казнь.