— Как выдумаете, — задумчиво спросил Турбор, — а мы не могли бы обучиться этому их дару? Или они с ним рождаются, как Мул?
— Не знаю. Но думаю, дар этот приобретается в процессе длительного обучения, поскольку данные энцефалографии показывают, что такие способности есть в мозгу каждого человека, только в латентном состоянии. Но для чего вам это чувство, этот дар? Видите — он им не помог.
Он нахмурился.
Он молчал, а мысли его кричали.
Всё получилось слишком легко, слишком легко… Они были побеждены, эти непобедимые, побеждены, как книжные злодеи, и это ему не нравилось.
Чёрт побери! Когда же человек может быть уверен в том, что он — не марионетка? И как он может знать, что он — не марионетка?
Аркадия возвращалась домой, и мысли его постепенно отвлеклись от того, с чем ему ещё предстояло столкнуться.
Она была дома — неделю, вторую, а он всё никак не мог избавиться от этих мыслей. И как он мог от них избавиться? За время её отсутствия она превратилась из ребенка в молодую девушку — под действием какой-то странной алхимии. Она была звеном в цепи, которая связывала его с жизнью, ниточкой, связывавшей его память с его сладостно-горькой женитьбой, супружеством, длившимся чуть дольше медового месяца…
И вот однажды, поздно вечером, он спросил осторожно, как только мог:
— Аркадия, как вышло, что ты решила, что обе Академии находятся на Терминусе?
Они как раз вернулись из театра, где сидели на самых лучших местах. На Аркадии было новое, красивое платье, и она была просто счастлива.
Она удивленно взглянула на него и отвела взгляд.
— Ой, папа, сама не знаю. Просто на меня нашло.
Сердце Дарелла похолодело.
— Вспомни, — настойчиво попросил он. — Это очень важно.
Она слегка нахмурилась.
— Ну… была Леди Каллия… Я знала, что она — из Второй Академии. Ведь Антор сказал то же самое!
— Но она была на Калгане, — настаивал Дарелл. — Почему же ты решила, что Вторая Академия — на Терминусе?
Тут Аркадия задумалась на несколько минут, прежде чем ответить. Что заставило её так решить? Ей стало неприятно об этом думать — почему, она сама не знала.
Она сказала:
— Но она же знала всё — Леди Каллия. И у неё… наверное… была информация о Терминусе. Похоже, папа?
Но он только головой покачал.
— Папа, — воскликнула она, — но я это знала! И чем больше я об этом думала, тем больше я убеждалась в этом. Это так логично!
Но в глазах отца, смотревших на неё, читалось всё то же чувство беспомощности и растерянности.
— Не то, Аркадия, не то… Интуиция уже сама по себе подозрительна, когда речь идёт о Второй Академии. Ты же это понимаешь, правда? Это могла быть интуиция, но могла быть и «обработка».
— «Обработка»? Ты хочешь сказать, что меня… изменили? О нет! Они не могли!
Она отвела взгляд и слегка отодвинулась от отца.
— И потом… разве Антор не сказал тебе, что я была права? Он же всё подтвердил! Признался во всём. И ты нашёл целое их гнездо тут, на Терминусе. Разве нет? Разве нет?
Она раскраснелась и тяжело дышала.
— Да, я знаю… но… Аркадия, ты позволишь, я сделаю тебе энцефалограмму?
Она отчаянно замотала головой:
— Нет, нет! Только не это! Мне страшно, я боюсь!
— Меня боишься, Аркадия? Ну что ты, глупышка, не бойся! Но мы должны проверить, мы обязательно должны проверить! Ты же это понимаешь, правда?
После этого она обратилась к нему только раз. Она вцепилась в его руку как раз перед тем, как он собирался выключить свет.
— А если меня изменили, папа? Что ты будешь делать?
— Если тебя изменили, Аркадия, ничего я делать не буду. Если это так, то мы просто-напросто уедем отсюда. Отправимся на Трентор, только ты да я… и не будет нам никакого дела до всей Галактики.
Никогда в жизни Дарелл не проводил обследование так медленно и тщательно, никогда он ещё не ставил на карту более высокой ставки… Когда всё было кончено, Аркадия тихо сползла с кресла. Она боялась смотреть на отца. Наконец раздался его радостный смех, и этим всё было сказано. Она вскочила, подбежала к нему и упала в его объятия.
Они стояли, прижавшись друг к другу. Он гладил её непослушные кудряшки и радостно говорил:
— Дом окружен максимальным резонирующим полем, а твоя энцефалограмма — в полном порядке. Значит, мы действительно покончили с ними, Аркадия. Мы можем начать жизнь сначала!
— Папа. — проговорила она сквозь слезы, а теперь мы сможем получить медали?
— Медали? А откуда ты знаешь, что я от них отказался?
Он на мгновение отстранил её от своей груди и снова рассмеялся:
— Маленькая шпионка! Ты, как водится, знаешь всё! Ладно, можешь получить свою медаль — всё, как положено, — трибуна, торжественные речи. Ты её заслужила.
— И… папа…
— Да?
— Ты не мог бы теперь называть меня «Аркади»?
— Ну хорошо… Аркади.
Медленно, постепенно пришло к нему ощущение настоящей победы и захлестнуло его. Академия — Первая Академия — и теперь единственная — стала настоящей Хозяйкой Галактики. Больше не существовало преграды между ними и Второй Империей — венцом Плана Селдона.
Оставалось только дожить до этого…
А всё благодаря…
Глава двадцать вторая
Верный ответ
Непонятно где расположенная комната в непонятно где расположенном мире… И план, чей план сработал… Первый Оратор взглянул на Студента.
— Пятьдесят мужчин и женщин, — сказал он. — Пятьдесят жертв! Они знали, что для них это означает смерть или пожизненное заключение, но они не посмели пойти на сопротивление, они не могли быть так ориентированы, поскольку такая ориентация могла быть выявлена. Но они не пали духом. Они осуществили план до конца, потому что были верны высшему Плану.
— А могло их быть меньше? — осторожно спросил Студент.
Первый Оратор медленно покачал головой:
— Это было минимально возможное количество. Будь их меньше, возможно, задуманное и не удалось бы осуществить. В действительности объективно требовалось не менее семидесяти пяти человек, чтобы подстраховаться от возможных ошибок. Но это теперь неважно. Ты изучил ход событий, разработанный Советом Ораторов пятнадцать лет назад?
— Да, Оратор.
— И сравнил его с реальным ходом развития событий?
— Да, Оратор, — ответил Студент и после короткой паузы добавил: — Я был совершенно поражён, Оратор.
— Знаю. Это всегда вызывает искреннее удивление. Если бы ты знал, сколько труда скольких людей вложено за многие годы в то, чтобы отшлифовать, довести до совершенства эту идею, ты бы меньше удивлялся. Ну а теперь расскажи мне, что произошло, — своими словами. Расшифруй свои математические выводы.
— Хорошо, Оратор.
Молодой человек старательно сконцентрировал свои мысли.
— Главное: людей из Первой Академии нужно было твёрдо, неопровержимо убедить в том, что они обнаружили и ликвидировали Вторую Академию. В этом плане отмечается некоторый возврат к исходной позиции. Теперь Терминус снова не будет знать о нас ничего и не станет включать нас в свои расчёты. Мы снова в тайне и безопасности… ценой жизни пятидесяти человек.
— А какова была роль калганской войны?
— Показать Академии, что они способны победить физического врага, — с тем чтобы укрепить их достоинство, по которому нанес серьёзный удар Мул.
— Вот здесь ты потрудился недостаточно. Помни: население Терминуса относилось к нам с явной враждебностью. Они ненавидели нас, завидовали нашему превосходству, но бессознательно надеялись на нашу защиту. Если бы мы были «ликвидированы» до калганской войны, это вызвало бы панику на всей территории Академии. Тогда они ни за что не отважились бы выступить против Стеттина, напади он на них тогда. А он бы именно так и сделал. Только на своем пике ослепления победой могла произойти «ликвидация» с минимумом побочных эффектов. Даже если бы позволили себе подождать ещё год, успех не был бы воспринят столь горячо и безоговорочно.