— Но вы не ответили на вопрос, считаете ли Девура образцом новой элиты.
Зайон гневно ответил:
— А у вас на Земле? Неужели не бывало плохих правителей? И даже преступных?
— Сколько угодно, — признал Старр. — Но население Земли неоднородно, мы сильно различаемся. И ни один правитель не сохранит свою власть, если не достигнет компромисса со всеми. Правители компромиссного типа не динамичны, но они и не тираны. На Сириусе вы выработали однообразие, и правитель может доходить до любых крайностей в этом однообразии. Поэтому у вас автократия и применение силы в политике — не кратковременные эпизоды, как на Земле, а правило.
Зайон вздохнул, и прошло несколько часов, прежде чем он снова заговорил с Дэвидом. Уже показался на экране Мимас, началось торможение.
Зайон спросил:
— Скажите мне, член Совета… Спрашиваю вас именем вашей чести. Это какая-то хитрость?
Внутри у Счастливчика всё напряглось, но ответил он спокойно:
— Что вы имеете в виду?
— На Мимасе действительно есть член Совета?
— Да. А чего вы ожидали? Что у меня там установка, которая разнесет нас в клочья?
— Что-то вроде этого.
— И что я этим выиграю? Уничтожу один сирианский корабль и десяток сирианцев?
— Вы спасете свою честь.
Дэвид пожал плечами.
— Мы заключили сделку. Внизу член Совета. Я выдам его вам, и он не будет сопротивляться.
Зайон кивнул.
— Хорошо. Вы всё-таки не станете сирианцем. Лучше вам оставаться землянином.
Старр горько улыбнулся. Вот в чём причина дурного настроения Зайона. Чувство чести у него протестовало против поведения Дэвида, хотя Сириус от этого и выигрывал.
На Земле в Центр-Порту Интернационального Города Гектор Конвей, глава Совета Науки, ждал отправки на Весту. Он не разговаривал непосредственно с Дэвидом с того момента, как «Метеор» скрылся за Гидальго.
В капсуле, которую доставил капитан Бернольд, содержалось короткое специальное сообщение, проникнутое обычным для Счастливчика здравым смыслом. Единственный возможный выход из сложившейся ситуации — созыв межзвёздной конференции. Президент понял это сразу, и, хотя члены кабинета проявили большую неуступчивость, он их переубедил.
Даже Сириус (как и предсказывал Дэвид) сразу одобрил эту меру. Но ясно было, что правительство Сириуса стремится к провалу конференции и войне на своих условиях. И внешне всё было на стороне Сириуса.
Именно поэтому необходимо было как можно дольше хранить всё в тайне от общественности. Если подробности будут сообщены по субэфиру без соответствующих разъяснений и подготовки, негодующая публика поднимет крик, который неизбежно перерастет в войну против всей Галактики. Созыв конференции сделает положение ещё хуже, поскольку будет интерпретирован как предательский и трусливый шаг со стороны Земли.
Но полная тайна была невозможна, и пресса сердилась, получая выхолощенные правительственные сообщения и коммюнике. Положение с каждым днём ухудшалось.
Президенту нужно было каким-то образом продержаться до начала конференции. И всё же, если конференция не удастся, нынешняя ситуация покажется раем по сравнению с тем, что начнется тогда.
В последующем всеобщем негодовании не только начнется война, но и будет распущен Совет Науки, и Земная федерация утратит своё самое мощное оружие в тот момент, когда будет больше всего в нём нуждаться.
Много недель Гектор Конвей не мог спать без снотворного и впервые за время своей карьеры искренне подумал, что пора в отставку.
Он тяжело встал и направился на корабль, готовившийся к старту. Через неделю он встретится на Весте с Доремо для предварительного обсуждения положения. Старый розовоглазый политик постарается сохранить баланс сил. В этом нет сомнений. Именно слабость его крошечной планеты делала его таким авторитетным. Он ближе всего подходит к определению честной и незаинтересованной нейтральной стороны, и даже Сириус прислушается к его мнению.
Если Конвею удастся с ним поговорить…
Он почти не замечал подходившего человека, пока чуть не столкнулся с ним.
— А? В чём дело? — раздраженно спросил Конвей.
Человек коснулся полей шляпы.
— Жан Дьеп из транссубэфира, шеф. Не ответите ли на несколько вопросов?
— Нет, нет. Сейчас уже старт.
— Я знаю это, сэр. Именно поэтому я вас и остановил. Другой возможности у меня не будет. Вы, конечно, направляетесь на Весту.
— Да, конечно.
— Чтобы разобраться в ситуации с Сатурном.
— Гм…
— Чего вы ждёте от конференции, шеф? Считаете ли вы, что Сириус подчинится её резолюции и результатам голосования?
— Да, считаю.
— Думаете, голосование будет против Сириуса?
— Я в этом уверен. Позвольте пройти.
— Простите, сэр, но есть одно очень важное обстоятельство, которое должны знать люди Земли.
— Прошу вас. Не нужно говорить мне, что, по вашему мнению, они должны знать. Заверяю вас, что интересы населения Земли я принимаю близко к сердцу.
— И поэтому земное правительство позволяет другим государствам решать, состоялось ли вторжение на его территорию? Вопрос, который должны решать только мы одни?
Конвей не мог не заметить угрожающие нотки во внешне вежливых, но настойчивых вопросах. Он взглянул через плечо репортера и увидел государственного секретаря, окруженного группой журналистов.
Он спросил:
— К чему вы ведете?
— Боюсь, шеф, что под вопросом вера людей в Совет. В связи с этим… Наш транссубэфир поймал сообщение сирианских новостей, которое пока не стало широко известно общественности. Мы хотим, чтобы вы прокомментировали его.
— Никаких комментариев. Сирианские новости, распространяемые на Сириусе, недостойны комментариев.
— Сообщение очень подробное. Например, где сейчас член Совета Дэвид Старр, легендарный Счастливчик? Где он?
— Что?
— Послушайте, шеф, я знаю, что агенты Совета избегают известности, но разве член Совета Старр не был направлен с тайным поручением к Сатурну?
— Даже если это так, молодой человек, неужели вы думаете, что я стану говорить об этом?
— Да, поскольку Сириус уже об этом говорит. Для них это не тайна. Они сообщили, что Дэвид Старр вторгся в систему Сатурна и был захвачен. Это правда?
Конвей сдержанно ответил:
— Я не знаю нынешнего местонахождения члена Совета Дэвида Старра.
— Значит, он в системе Сатурна?
— Это значит, что я не знаю, где он.
Репортер наморщил нос.
— Ну ладно. Если вы считаете, что лучше признать, будто глава Совета не знает, где находится его самый известный агент, это ваше дело. Но в публике усиливаются настроения против Совета. Говорят о неэффективности Совета, о том, что он позволил сирианцам закрепиться в системе Сатурна и в своих политических интересах держал это в тайне.
— Вы меня оскорбляете. Всего хорошего, сэр.
— Сирианцы вполне определённо утверждают, что Дэвид Старр захвачен в системе Сатурна. Ваши комментарии?
— Нет. Разрешите пройти.
— Сирианцы утверждают, что Дэвид Старр будет на конференции.
— Да? — Конвей не сумел скрыть своего интереса.
— Кажется, это вас пробрало, шеф. Но дело-то в том, что, как утверждают сирианцы, он будет свидетелем с их стороны.
Конвей с трудом ответил:
— Посмотрим.
— Вы признаете, что он будет на конференции?
— Я ничего об этом не знаю.
Репортер сделал шаг в сторону.
— Хорошо, шеф. Просто сирианцы говорят, что Дэвид Старр уже дал ценную информацию и на её основе они сумеют доказать, что мы начали агрессию. Что же делает Совет? Он на нашей стороне или на их?
Чувствуя огромную усталость, Конвей ответил:
— Никаких комментариев, — и попробовал уйти.
Репортер ему в спину крикнул:
— Старр ведь ваш приёмный сын, не так ли, шеф?